Форум » Архив I части игры: Вилла Аллегрия » "Шах и мат". Апартаменты герцога де Нуарэ. 06.07.1752. 02:00 » Ответить
"Шах и мат". Апартаменты герцога де Нуарэ. 06.07.1752. 02:00
Spettro: Огюст де Нуарэ Вернувшись в свои апартаменты заполночь, де Нуарэ ещё довольно долго сидел за столом при свете нескольких свечей и делал записи, иногда отвлекаясь на то, чтобы пригубить вина. В распахнутое настежь окно изредка врывался ночной ветер, колеблющий пламя, - на стенах начинались языческие пляски теней, и тёмный силуэт склонившегося к своим записям мужчины казался изваянием древнего бога, вокруг которого идолопоклонники устроили празднество. В конце концов, оставив дневник на столе, герцог взял высокую свечу, погасив все остальные, кроме одной, что осталась на столе, и направился к постели. Поставив свечу в изголовье кровати, Огюст сбросил в кресло сюртук и улёгся поверх покрывала, так и не сняв сапог для верховой езды и лишь освободив горло от тисков верхних пуговиц сорочки. Взяв в руки лежащую на ночном столике книгу, герцог углубился в чтение. Свечи уже догорели до середины, когда Огюст, отложив книгу в сторону, повернулся спиной к окну и, подложив одну руку под голову, закрыл глаза. Spettro Свечу будто аккуратно задули, но это был всего лишь ветер. Ветер, от которого надсадно скрипнула оконная рама и качнулась занавеска. Мгновение, прыжок, неясное движение и тишина. Затем вдруг послышался шепот: - О ночь, не спорю — ты черным-черна, Но ты зовешь к блаженству и покою, И мудрый восхищается тобою, А похвала глупца — исключена... – а следом тихий, осязаемый как прикосновение, смех. Некто, казалось, абсолютно естественно расположился на подоконнике, подогнув левую ногу и обхватив руками колено. Глубокий, приятный голос звучал приглушенно, но между тем казалось, что заполнял собой все пространство комнаты. Огюст де Нуарэ Едва только послышался чуждый пустой комнате шорох, как герцог чуть напрягся и бесшумно потянулся свободной рукой к лежащей чуть поодаль рапире – привычка всегда, даже во время ночного сна, держать оружие при себе, не раз спасала де Нуарэ жизнь. Впрочем, едва скрип рамы сменился звуком голоса, как Огюст тут же расслабился, и его рука, уже почти коснувшаяся эфеса, замерла. Почти бесшумное движение – и герцог повернулся лицом к окну, приподнявшись на одном локте. За его спиной догорала свеча, а окно оставалось тёмным, поэтому мужчина мог разглядеть лишь тёмный силуэт на ещё более тёмном фоне. - «Твоей прохлады нежная волна Дарует сон и, овладев душою, Возносит над безрадостной землею Туда, куда мечта устремлена»… - негромко продолжил де Нуарэ, не отворачиваясь от окна, но и не стремясь разглядеть своего неожиданного гостя. - Боюсь лишь, что в последних строках автор покривил душою: ночь порой приносит ещё больше забот, нежели день. Герцог откинул за спину волосы – стоящая в изголовье кровати свеча чуть мигнула от движения воздуха, но всё же не погасла – и улыбнулся. Гость был незрим, но сам герцог, освещённый одинокой свечой, был более чем различим в окружающей темноте. Он вполне осознавал это, а потому изящный приглашающий жест рукой, которым Огюст сопроводил следующие слова, не был всего лишь данностью привычки: - Добро пожаловать. Spettro - О призрак смерти, что любым невзгодам, Врагам сердец и душ, кладет предел, - на этих словах был сделан особый акцент, ночной гость ловко соскочил с подоконника, являя себя на тусклый свет оставшейся свечи, отвесил учтивый поклон, - Последнее спасение от муки,— Ты сушишь слезы, и с твоим приходом Мы от насущных отдыхаем дел И ни забот не ведаем, ни скуки, - сделал несколько осторожных шагов, мягких, медленных, как кот, и ответил на приглашение хозяина апартаментов, - благодарю, добрый господин. В голосе звучала нескрываемая, едкая, как щелочь, ирония, - прошу простить, что потревожил ваш покой, - то ли насмешка, толи сожаление – не понять. Изящное балансирование на грани и того и другого. Облик ночного гостя в эту ночь весьма отличался от того, коим могли любоваться другие видевшие его. Призрак был облачен в богатый, но строгий камзол, расшитый серебром, кипельно-белую рубашку с кружевными манжетами, бархатные штаны и мягкие, весьма удобные сапоги для прогулок по подоконникам и карнизам. Кроме того, гость был вооружен не хуже самого герцога. Несмотря на это, некоторые детали его наряда оставались неизменными: перчатки, треуголка и маска – теперь классическая белая венецианская баута. Маска любовников и дуэлянтов или маска смерти, как иногда называли ее знатоки обычаев. Огюст де Нуарэ - Ничуть не потревожили, нисколько, - ответил герцог, садясь на постели и опуская ноги на пол. Каблуки сапог породили приглушённый стук, который тут же смолк, не в силах оставить после себя даже лёгкое эхо. – Покой мне только снится, а днём является в призрачных видениях. Огюст чуть отклонился назад, оперевшись о постель заведённой за спину левой рукой. Казалось, присутствие ночного визитёра нимало его не смущало, как и то, например, что теперь рапира осталась позади герцога, и ему потребовалась бы целая секунда времени на то, чтобы дотянуться до неё, если бы это вдруг потребовалось. - Хотя, признаться, я предполагал, что ночной визит мне может нанести совсем иной человек, - усмехнулся де Нуарэ, явно давая понять, что нынешний гость устраивает его куда больше предполагаемого. – Позволите поинтересоваться, что привело вас в мои покои? Spettro Издал короткий, сухой смешок: - О, простите, что нарушил ваш распорядок, добрый господин, - гость не приближался и не отдалялся, и менять местоположение не спешил. Диспозиция была слишком удобной. Любой другой человек на его месте, стоя фактически посреди комнаты, испытывал бы некоторое стеснение, но Призрак, как гласит легенда, не человек, и чувствовал себя в герцогских покоях вполне вольготно. Гость поправил треуголку, внимательным взглядом проследил за действиями де Нуарэ, отметив про себя наличие той секунды промедления, которую бы дало расположение оружия герцога. Впрочем, нападать он не собирался, и прежде, чем ответить на заданный де Нуарэ вопрос, спросил: - Где ваш слуга? Огюст де Нуарэ - Должно быть, отдыхает, - небрежно пожал плечами герцог, отчего прядь тёмных волос мягко скользнула ему на грудь. – Но даже если нет, то я ему не соглядатай. Однако здесь его, как видите, нет. Де Нуарэ глядел на визитёра прямым взором, чуть приподняв уголки губ – не улыбаясь, но обозначая улыбку. - И вы не нарушили мой распорядок. Боюсь, если бы меня посетили не вы, а тот человек, о котором я упоминал, мне бы не пришлось наслаждаться строками Микеланджело, - в синих глазах на миг скользнула тень. Spettro - Разве я сторож брату своему?! – рассмеялся Призрак, - я бы посоветовал вам, добрый господин, удвоить жалование вашего слуги взамен увеличения количества проведенного вместе времени. Это может оказаться полезным, для вас, - тон голоса менялся от едкости к мягкости, как если бы прикосновения менялись от поглаживаний к резким тычкам, - что же до цели моего визита к вам, - ночной гость сделал паузу, достал из кармана камзола белоснежный платок, сжав его, поднес к подбородку и чуть наклонив голову, - я прогуливался в ночной тиши и вдруг подумал, дай загляну на огонек. Считайте, что меня, как ночного мотылька привлек свет вашего китайского фонарика… - из-за маски улыбка не была видна, но явственно ощущалась в голосе гостя, тон стал немного жеманным. Непередаваемая игра света и тени, взглядов, жестов и полутонов. Огюст де Нуарэ - Мой слуга вовсе не получает от меня никакого жалованья. Отказался, видите ли, ещё лет десять назад. Но всё же благодарю вас за совет, - вновь пожал плечами герцог, улыбнувшись на сей раз чуть шире. На смены тональностей в голосе своего ночного гостя он никак не отреагировал: ни движением брови, ни выражением лица, ни блеском глаз. Он немного помолчал, не меняя позы, а потом вдруг чуть усмехнулся – просто усмехнулся, без тени иронии или двусмысленности – и чуть наклонил голову набок. – Как я понимаю, ночной мотылёк совершенно не опасается опалить свои крылья. Не считает моё пламя опасным или так уверен в том, что я успею его вовремя погасить? – негромкий голос скользнул от освещённой одной свечой кровати и отправился в короткое путешествие к середине комнаты, где остановился тот, кого нарекли Призраком. Spettro Сделав несколько шагов, Призрак приблизился к де Нуарэ, чуть склонился: - Вы, верно, спасли ему жизнь, или что-то в этом духе, - без труда изобразил задумчивость гость, - ночному мотыльку не раз доводилось гореть в аду, слушать стенания грешников, так что ему ваше пламя, добрый господин? – гость снял шляпу треуголку и ловко бросил ее на стоящий неподалеку столик. Светлые, непослушные волосы гостя были стянуты черной лентой и посредством ее частично убраны в своеобразный футляр. – И, кстати, не учтиво не предложить скорбящему духу вина, - заметил он, уже усаживаясь рядом с герцогом на кровати, и закидывая ногу на ногу, - вы же знаете, ваше Сиятельство, что на Востоке предрекают негостеприимным людям, - мельком взглянул на потолок ясными, как светлая лазурь, очами, понизил голос до пугающего шепота, - говорят, если ты не подал гостю хотя бы воды, будешь страдать из века в век, и отныне не найдешь прощения, - а после снова рассмеялся, чуть сощурившись и весьма бесцеремонно рассматривая герцога, позволил себе расстегнуть ворот ровно на одну пуговицу. Огюст де Нуарэ Герцог плавно выпрямился, поднявшись с постели, и направился к столу, на краю которого Франсуа, как и всегда, оставил поднос с вином, бокалами и даже вазой с фруктами, зная, что Огюсту нередко свойственно полуночничать, предпочитая чтение или ведение путевых заметок сну. Мужчина взял в одну руку бутылку вина, пальцами другой перехватил бокалы, мягко звякнувшие, когда их чаши резко соприкоснулись друг с другом, и повернулся лицом к ночному визитёру. - Не в страхе перед возможными страданиями, ибо сильнее стать они уж вряд ли смогут, не из желания прослыть гостеприимным хозяином, но исключительно из наслаждения вам услужить, - Огюст с едва заметной улыбкой наполнил один бокал и с лёгким полутеатральным поклоном протянул его Призраку, после чего налил вина и себе, оставил бутылку на ночном столике и сел на то же место, с которого минутой ранее поднялся. – Желаете провозгласить тост или изволите вкушать изменчивую истину безмолвно? Spettro Призрак с едва означенным кивком принял бокал: - Я слышал однажды, как произносят тосты заговорщики. Те люди пили в грязной таверне на окраине одного прекрасного города за свершение их главной мечты. За революцию. Они говорили примерно так: «Пусть восторжествует Истина!», чтобы никто не догадался, за что они пьют. Разумеется, мечте не суждено было сбыться, но то, как они произносили тост и то, как они верили – достойно наивысших похвал. Поэтому, почему бы нет? Пусть торжествует потасканная девка Правда, - гость отсалютовал бокалом и, чуть запрокинув голову, сделал аккуратный глоток. Маска баута помимо прочих достоинств позволяла носящему ее, не снимая и не оказавшись узнанным, беспрепятственно целоваться и пить вино. Огюст де Нуарэ Де Нуарэ качнул бокал в руке, мельком взглянув на то, как тонет в тёмной жидкости отсвет одинокой свечи, чей срок жизни близился к исходу. - Я слышал тот же тост, провозглашённый при совершенно иных обстоятельствах, - проговорил негромко герцог после того, как чуть пригубил вина. – В напутствие своему другу его произнёс человек, чья судьба зависела от того, удастся ли этому другу совершить преступление или нет. Вот только потасканная девка Правда, будучи подобна двуликому Янусу, неизменно являет и вторую свою сущность: с каждым новым любовником она предстаёт в ином обличье. Так случилось и в тот раз, о котором я упомянул. И кто теперь назовёт грань меж Правдой и преступлением? Истина ведь для каждого своя. За это её так любят. За это ненавидят. И пьют в её честь чаще, чем за светлые очи прекрасных дам. И герцог, на миг прикрыв глаза, вновь сделал небольшой глоток вина. Spettro - И, тем не менее, выпивая до дна, пьют только за свою выгоду, - сухо резюмировал Призрак. – Вы упомянули о страданиях. Отчего вы страдаете? – убийственное спокойствие, все тот же внимательный и цепкий взгляд. Ни тени от прежней фривольности, ни намека на смех или хотя бы улыбку. И даже голос, которым так ловко играл ночной гость, стал глубже, холоднее и строже. Так в один миг меняется море. Огюст де Нуарэ - За свою выгоду, вот как? – чуть приподнял брови де Нуарэ. – Я так и не обнаружил, в чём была выгода того друга, за которого пил упомянутый мною человек. Герцог слегка отклонился назад, оперевшись о постель заведённой за спину свободной от бокала рукой. Теперь он смотрел на своего гостя, чуть наклонив голову набок. На вопрос Призрака Огюст ответил сперва лишь молчанием и чуть потемневшим взглядом синих глаз, в окружающем сумраке кажущихся почти чёрными – неяркое пламя свечи из-за спины не могло сотворить с глазами те же чудеса, что и драгоценная звёздная россыпь; оно лишь мягко скользило по волосам, рисуя на них лёгкие отблески, и позволяло ночному гостю более чётко разглядеть лицо хозяина. - Отчего я страдаю… - медленно повторил, наконец, де Нуарэ, в задумчивости закусив нижнюю губу, словно силясь подобрать подходящие слова. – Должно быть, оттого, что мы с моей правдой впервые за долгие годы не можем найти общий язык.
Ответов - 1
Spettro: Spettro - Вы сказали, что слышали этот тост от человека, чья судьба зависела от действий другого человека. Следовательно, он был заинтересован в результате как никто другой, отсюда я могу сделать вывод о получении им выгоды в случае удачного исхода сего мероприятия, - пояснил свои умозаключения ночной гость. Ножка бокала медленно проворачивалась в обтянутых лайком длинных пальцах, - выгода же, как вам известно, может быть любой. Как овеществленной, так и выраженной в нематериальных субстанциях. В данном случае торжество истины тоже… всего лишь выгода, ваше Сиятельство. Впрочем… - Призрак махнул рукой и рассмеялся, смех звучал несколько резковато, - довольно демагогии с моей стороны, - после этого он немного помедлил, сделал новый глоток вина и тихо произнес, - Правда, как и Совесть, сговорчивая дама. С ней можно заключить выгодную сделку, - эти слова отдавали горечью, и явственно свидетельствовали о том, что Призрак знал, о чем говорил. Огюст де Нуарэ - Тогда она перестанет быть правдой, monsieur le Fantome, - ответил герцог, качнув бокал, в котором вино совершило танцевальное па к самому краю, но всё же не за его грань. – И превратится в разменную монету, которая едва ли годится представить интерес даже для начинающего нумизмата. Если, конечно, не появится нечто, оказавшееся намного важнее даже самой заветной истины. Последние слова мужчина почти прошептал, утопив взгляд в бокале, потом сделал паузу, будто желая добавить что-то ещё, возможно, всё о том же достопамятном тосте за правду, но всё же смолчал, повинуясь нежеланию гостя продолжать эту тему. Герцог положил ногу на ногу, но его поза при этом отнюдь не стала более расслабленной, скорее даже наоборот: во всей фигуре Огюста читалось какое-то напряжение, причина которого, впрочем, была непонятна. Де Нуарэ глотнул вина, облизнув губы, и, чуть сузив глаза, проговорил без тени весёлости: - А уж когда меж сердцем и разумом ведутся кровопролитные битвы, вмешательство правды и вовсе может стать фатальным для человека, чья жизнь является полем брани. Spettro Все это время Призрак внимательно наблюдал за герцогом, потом вдруг изрек: - Я рискую превратиться из ненавистника рода человеческого в лютого завистника оному, ваше Сиятельство, ибо в отличие от вас не имею возможности и права задумываться о таких вещах, - Призрак встал с кровати и вернул пустой бокал на столик, затем сел, протянул руку и коснулся пряди волос де Нуарэ, хотел было что-то сказать, но слова так и не были произнесены. Ночной гость не убрал руки и не отпустил прядь волос, странным образом оказавшись ближе. Запах, отнюдь не тлена и сырых подземелий, а чего-то терпкого, острого и свежего, теперь явственно ощущался собеседником, когда второй рукой ночной гость коснулся плеча Огюста. Огюст де Нуарэ - Да и людям не всегда это право дано, - глухо ответил де Нуарэ, глядя куда-то в сторону окна. После прикосновения Призрака герцог даже не дрогнул, продолжая держать спину почти идеально прямой, насколько это позволяла человеческая анатомия, а плечи – расправленными. Только медленно, словно в воде, сопротивляясь её давлению, повернул голову к ночному гостю и пристально взглянул на него тёмным взглядом, в котором тонули тусклые отблески свечного пламени, неспособного ни согреть мятущуюся душу, ни оживить печальный взор. На спокойном лице теперь не читалась уже ставшая привычной едва заметная полуулыбка самыми краешками губ. На короткое мгновение чуть опустив ресницы, де Нуарэ сделал глубокий вдох, чувствуя, как лёгкий аромат его духов смешивается, сплетаясь воедино, с тонким запахом, исходящим от ночного гостя. Вздохнул - и после этого вновь спокойно вернул Призраку прямой взгляд. Только пальцы слишком сильно сжали ножку полупустого бокала – так, что костяшки побелели. Spettro - Вы лукавите, герцог, - спокойно возразил Призрак, - ибо, сильным мира сего дано многое, - движение руки вперед и назад по плечу. Безразличная ладонь в лайковой перчатке вдруг ставшая способом высказать неясный порыв. Скрытая сила, теперь так явно ощущаемая, способная ломать кости, крошить камни и насмехаясь над болью сжимать в голой руке лезвие клинка, пусть даже ценой потери пальцев. – Сильным же я считаю того, кто может не опасаясь говорить о правде и чувствах, - голос заметно потеплел, пальцы другой руки выпустили прядь волос, словно бы она сама выскользнула из них, как ускользала не раз из руки Тезея тонкая нить Ариадны. Огюст де Нуарэ - Говорить можно о чём угодно. Это всего лишь слова. Сами по себе они обезличены и невыразительны, и лишь искусство оратора превращает сочетания букв в узорную вязь, способную, подобно сети рыболова, из морских пучин выносящей на дневной свет пленённую русалку, увлечь слушателя за собой в том направлении, которое необходимо рассказчику, - герцог одним глотком допил вино почти до дна, оставив в бокале лишь несколько капель. В опущенной руке бокал мог бы повиснуть небрежно, грозя в любое мгновение сорваться вниз и либо разбиться в мелкое крошево, либо, упав на ковёр, закатиться под кровать, если бы изящные пальцы герцога не сжимали ножку всё так же сильно, как и десяток секунд ранее. – Из меня, пожалуй, выходит не самый плохой рассказчик историй, легенд и сказок. Но это не делает меня столь же умелым оратором, когда речь заходит о чувствах. Увы или к счастью – кто знает? Да и что с той силы, если от неё мало что зависит? Spettro Призрак усмехнулся, и если бы не маска, надежно оберегавшая секреты того, кто с помощью нее скрывал лицо, то герцог сейчас бы увидел жуткую, уродующую ухмылку. К счастью, этого не произошло. Ночной гость ничего более не ответил на слова герцога, только убрал руку с плеча и плавно отодвигаясь, увеличил расстояние меж собой и собеседником, бросил взгляд в окно. Одинокая свеча должна была вот-вот погаснуть. Огонька хватило бы на два вдоха и выдоха. Огюст де Нуарэ Вдох первый. Герцог вздрогнул лишь сейчас – когда изящная рука, затянутая лайкой, соскользнула с плеча, обрывая призрачное ощущение близости, как палач ударом топора разрубает тело надвое, отделяя душу от тела. Движение было едва заметно глазу и вовсе неощутимо, лишь прядь волос, едва удерживающаяся до сих пор на плече, мягко соскользнула на грудь, нарисовав на белой ткани чёрную прямую. Первый выдох. Бокал сорвался из ослабевших пальцев вниз. Должно быть, так проходит перед глазами умирающего вся его прошлая жизнь: медленно, год за годом, день за днём, отмечая каждый важный поступок, каждый решительный шаг и каждую ошибку; так и сосуд с остатками вина, отразив хрустальным боком отблеск свечи, медленно упал вниз, приглушённо звякнув от соприкосновения с ковром. Всё же не разбился. Ещё один звук – бокал укатился куда-то под кровать, где и затих, уронив, должно быть, на пол две-три алые слезы вина, оплакивающего человека, чьи руки только что его согревали. Вдох второй. Огюст подался вперёд, сократив то расстояние, которое мгновением ранее создал меж ними ночной визитёр, когда отстранился. На лице герцога, до сих почти всегда непроницаемом, в одночасье отразилось такое число эмоций, чувств и мыслей, что вычленить из них хотя бы одну оказалось бы нелёгким трудом. Наклон вперёд – лёгкая, как апрельский ветер на рассвете, волна приятного аромата ветивера коснулась наполовину скрытого маской лица и тут же растеклась, уже неощутимая. Чуть прикушенная губа. Протянутая ладонь – решительно или судорожно? Взгляд синих глаз, неожиданно яркий, прямой и как никогда открытый, словно пучина морская впервые за многие века печального равнодушия чуть посветлела, позволив неслучайному взору увидеть дно. Ни единого слова. Второй выдох. Свеча погасла. Spettro Рука, обхватившая шею и притягивавшая герцога, была на удивление крепкой, словно бы под одеждой прятались стальные жилы. Худощавость и некоторое изящество обернулись невероятной силой, цепкостью отлично натренированного бойца и хорошо натасканной собаки. Затылок де Нуарэ в этот момент оказался надежно зафиксированным. Вторая рука непринужденно и даже несколько небрежно, но вместе с тем бережно, прошлась по телу мужчины, это доставляло ночному гостю несомненное удовольствие. То, что произошло дальше, не было давлением, принуждением или вымогательством, лишь – вполне логичным ответом в такой ситуации. Может быть, потому, что невежливо оставлять без внимания души прекрасные порывы, а может быть, по какой-то другой причине, в полнейшей темноте герцог де Нуарэ ощутил вдруг вполне человеческий … поцелуй со сладким и едким послевкусием вина. Огюст де Нуарэ Ладонь, до сих пор упиравшаяся в покрывало, плавно поднялась по спине человека в маске снизу вверх, обозначив линию позвоночника, пусть даже от кожи её отделяли несколько слоёв ткани, и замерла, полуобняв молодого мужчину за плечи. Пальцы на миг скользнули по коже шеи прямо под чёрной лентой, словно едва удержавшись от желания освободить волну волос от этого несправедливого плена. Ответ на поцелуй задержался лишь на мгновение: привкус вина, терпкой нотки слабой боли от чуть прокушенной в нервном напряжении губы Spettro Довольный ответом на заданный вопрос, Призрак не ослабил хватку, не разомкнул объятий, более того, в точности повторил прикосновения и жесты герцога, словно тот находился перед зеркалом и целовал собственное отражение. Платок, так удачно оказавшийся ко времени и к месту. Взгляд, которого не видно в темноте, остановившийся и направленный вникуда и судорожно сжатые пальцы. Огюст де Нуарэ Неожиданно оборвав поцелуй, перехватить ладонь с платком и слегка сжать её пальцами. - Мне шах и мат? – усмехнуться на грани слышимости, сплетая слова с шумным выдохом и резким движением: герцог, вновь выпрямившись, мягко, но требовательно потянул Призрака на себя, снова вернув руку ему за спину. От плеча до затылка – несколько сантиметров и считанные мгновения, которые понадобились ладони, чтобы оторваться от шероховатой ткани и коснуться узла чёрной ленты. Несколько движений, лёгких, как полёт ночного мотылька на убийственно прекрасный огонь, - и лента отправилась в недолгое падение не то на покрывало, не то на ковёр. Spettro Приступ сумасшедшего смеха. Чуть запрокинув голову, Призрак смеялся так, что у любого здравомыслящего человека пробежали бы мурашки по коже, и тихий смех этот был похож на трескучее карканье ворона, на лай охрипшего дворового пса, на волчий вой и исповедь истового безумца. Огюст де Нуарэ Резкое движение - с такой скоростью умелая рука выхватывает из ножен клинок в миг опасности, с подобной быстротой пламенный любовник приникает к милосердно протянутой ладони возлюбленной. Должно быть, самым логичным поступком с его стороны было бы стремглав подняться, будучи окутанным праведным гневом, выразить недовольство сиим неожиданным смехом и настойчиво просить незваного гостя уйти прочь. Возможно, самым объяснимым действием со стороны де Нуарэ, подверженного вполне ощутимому воздействию незнакомого вещества, коим был пропитан платок, было бы заставить Призрака замолчать очередным поцелуем, сменив нежность на страсть и требовательность. Блаженный герцог не сделал ни того, ни другого. Подавшись вперёд, он обнял Призрака одной рукой за плечи, а другую спрятал в мягкости его волос, коснувшись щекой поверхности маски и не обратив на это ровным счётом никакого внимания. Привлёк к себе, прижал к груди в абсолютно осознанном, но от того не менее естественном жесте. Spettro Он вздрогнул и замолк. Через пару секунд Призрак тряхнул головой, и, глядя в пол, хрипло произнес: - Шах и мат. Мне. Огюст де Нуарэ - «Сильным же я считаю того, кто может, не опасаясь, говорить о правде и чувствах», - хрипло процитировал Огюст, не отпуская затянутой лайкой ладони. – Это было достаточно прямо? Не дожидаясь ответа, он рывком поднялся с кровати и, не по-мужски мягко и почти беззвучно, хоть и быстрым шагом, приблизился к окну, миновав стол. Опершись двумя руками о подоконник, де Нуарэ чуть наклонился вперёд, опустив голову и позволив густой тёмной волне скользнуть по плечам вниз. Воздух врывался в лёгкие хоть и бесшумно, но с трудом, словно в горле мужчины из ниоткуда появились незримые, но более чем ощутимые стены, не дающие прохода необходимому для жизни газу. - И что с той силы? – хриплый баритон был едва слышен из-под пелены густого водопада волос. Герцог поднял голову – тёмные пряди вновь пришли в движение, на сей раз заняв положенное место на плечах и за спиной – и словно устремил лицо к небу, с которого в своём извечном равнодушии сияли звёзды, чьё пламя было ещё более обманчиво, нежели огонь давно погасшей свечи. Двое мужчин поменялись местами – и вот уже чёрный силуэт второго чётко просматривается на чуть более светлом фоне, а первый остался позади него в глубине комнаты. Поменялись местами, но всё так же Призрак сокрыт в тени, а герцог, замерев, подобно каменному изваянию, у окна, слегка освещён небесными звёздами. Spettro - Можешь прыгнуть, прыгай, - спокойно сказал голос из темноты, - можешь лететь, лети. И все. Тишина и темнота, ни движения, ни звука. Огюст де Нуарэ - Кажется, вы слегка подрезали мне крылья, - усмехнулся герцог, впрочем, не тая в своём голосе обиды или иронии. Мотнув головой, чтобы избавиться от лёгкого помутнения, которое свежий воздух смог ненадолго отогнать, но всё же не рассеять окончательно, де Нуарэ вернулся к своей постели, опустился поверх покрывала и, откинувшись на высокую подушку, устремил взгляд на Призрака, окружённого ореолом своих светлых волос. Глаза Огюста уже привыкли к темноте, а потому в живом мраке комнаты он мог различить не только фигуру сидящего мужчины, но и линию его подбородка, отблеск глаз в прорезях маски и даже отдельные пряди волос, упавшие на грудь. Рука скользнула по покрывалу, как будто бессмысленно разглаживая складки или ища прикосновения, но тут же замерла, прижатая к груди. Мужчина покачал головой с лёгкой улыбкой на губах, всё ещё помнящих привкус вина, терпкости и чего-то ещё, неуловимо прекрасного, чему де Нуарэ не мог сейчас подобрать имени. – В этом не было необходимости. Я не помешал бы вам уйти. Де Нуарэ негромко рассмеялся и опустил веки, удобнее устроившись на высокой подушке. Ещё несколько десятков секунд упрямый разум мужчины боролся с действием клонящего в сон вещества, но сам Огюст заранее был готов к подобному исходу. Должно быть, он даже смог уловить то короткое мгновение, когда темнота просто опущенных век сменилась мраком неотвратимых объятий Морфея. Шах и мат. И намертво сжатая в кулаке чёрная лента. Spettro Улыбка тронула губы Призрака. Как во сне, впрочем, то и был сон, он проследил за де Нуарэ, и когда дыхание того стало мерным и тихим, как и у любого другого спящего человека, снял маску. Прикосновение тыльной стороной ладони без лайка перчатки и отданный одним касанием поцелуй. Как долг. Через минуту все вернулось на свои места, кроме огня свечей. Человек в маске покинул покои герцога де Нуарэ, легко, так же как и пришел, будто и не было его вовсе. Через пару минут в саду раздался окрик и звук выстрела. Герцог спал и ни одна пушечная канонада, ни один крик ночной птицы или человека не мог нарушить этого чудесного, умиротворенного сна. «Шах и мат».
полная версия страницы