Форум » Архив I части игры: Вилла Аллегрия » "Утро в церкви". Церквушка Maria Caritatevole. 2.07.1752 07:00 » Ответить
"Утро в церкви". Церквушка Maria Caritatevole. 2.07.1752 07:00
Paola Porporino: Апартаменты Паолы Порпорино - Утро в церкви 2.07.1752 7:00 Экипаж остановился у небольшой сельской церкви. Всю дорогу Лучия старалась отвлечь Паолу от грустных мыслей, болтая о разнообразных девичьих глупостях, и ей это прекрасно удавалось. Виновница торжества вышла из кареты с лёгкой улыбкой, чуть задержалась на пороге церкви, поджидая подругу, ласково ей улыбаясь, словно извиняясь за причиненные хлопоты.
Ответов - 27, стр:
1 2 All
Luchia: Лучия вышла из кареты следом за Паолой, легко придержав подол платья ладонью, дабы не наступить на него при сходе со ступеньки. Поймав виноватый оттенок улыбки, с шутливым лукавством погрозила милой подруге пальцем, и выпрямилась, одним плавным движением расправив чуть смявшиеся за время поездки складки на платье. -До чего же красивое место здесь, Паола… - молодая художница подняла голову, рассматривая церквушку и взгляд ее был взглядом искреннего восхищения смешанного с интересом. Пусть небольшая, церковь притягивала взор, наделенная под стать всем своим подобным строениям особой внутренней силой. Сейчас, озаренная восходящим солнцем, она казалась поистине местом приюта для сомнений и мыслей.
Paola Porporino: - Да, ты права, здесь красиво, но я уже так привыкла и к местному пейзажу, и к этой церкви, что уже не замечаю их прелести. В этот час в церковь была пуста. Паола ровным уверенным шагом направилась к алтарю, шаги отдавались эхом где-то в вышине, у самого купола. Было видно, что всё здесь привычно девушке, каждый камень в полу, каждое стёклышко в витражах, каждая тёмная дубовая скамья. На пол пути Паола остановилась и обернулась, словно проверяя здесь ли ещё Лучия.
Luchia: Лучия следует за ней, осматриваясь – все ново, все так…непривычно. И захватывающе. -Чтож, я тут больше гость – смогу насладится происходящим в полной мере. – улыбнулась подруге, догоняя ее. Ощущение разлитого в солнечных лучах таинства все не покидало Лучию, и пустота залы лишь добавляла этого чувства. Девушка следует за Паолой, отдавшись на ее милость в этом пути.
Paola Porporino: Подойдя к алтарю, Паола перекрестилась и, тихо что-то прошептав, поднесла к губам серебряный крестик. - Лучия, тебе совсем не обязательно быть рядом всё время, пока я буду здесь. Если вид этих стен тебя утомит, то отправляйся не раздумывая обратно на Villa Allegria, либо куда сердце прикажет. Я уже чувствую неловкость за то, что краду тебя у мужа и требую заботы, словно беспомощный ребёнок, - слова были произнесены мягко и в пол голоса, сказав их Паола опустила взгляд, с готовностью принять любой ответ.
Luchia: Испанка мягко покачала головой, и прижала ладони к груди, переведя взгляд с алтаря на подругу. -Раз назвав тебя своей подругой, я всегда буду хранить в своем сердце заботу о тебе – и рядом буду, когда нужна. – спокойно и уверенно прозвучали ее слова в ответ. – Не отдавай свое внимание тени сомнений, Паола – я с радостью сопроводила тебя, и это ничуть не тяготит меня. Зачем еще нужны друзья? Я лишь сожалею, что вернувшись на виллу буду должна оставить тебя – думаю, нам придется расстаться на время, ибо есть еще множество гостей и дел, что придется сделать, как тебе, так и мне... Но сейчас я побуду рядом столько, сколько будет тебе к лучшему, моя дорогая.
Paola Porporino: Паола благодарно улыбнулась маркизе. Могла ли она просить большего у Господа, когда кажется один из Его ангелов сам охраняет её. Как только умолк голос Лучи в церкви стало совсем тихо, утренний свет лился сквозь высокие окна, камень хранил ночную прохладу. Всё вокруг было наполнено умиротворением и спокойствием, которое проникало в тебя и заставляло забыть о мирской суете. Паола села на одну из ближайших скамей, мощных и тяжёлых, казалось, она хранила в себе молитвы и переживания прихожан ещё со средних веков. Склонив голову в молитве она на какое-то время отрешилась от этого мира.
падре Витторе: Зеленая изгородь у церкви была совсем невысокой, и падре Витторе, на ходу ведущий ладонью по мясистым, набухшим от живого сока листьям, мог напомнить ростом, шириной плеч и позой микеланджеловского Давида: одна рука тянется вниз, другая согнута в локте и касается распятия на груди. Да и лицо – изгиб бровей, крупные спокойные веки, твердая излучина губ… А взгляд? Не так ли смотрят на врага, грозного и заведомо обреченного? Но до Судного дня будет силен враг. Вчерашним вечером он прикоснулся к устам Бьянки Маттини, еще хранившим вкус своей первой облатки. Ребенка до тонкости виссона иссушила болезнь, все прозрачнее делался порцеллан высокого лба, и не ждал священник таких слов из губ, разлепленных через силу. - Когда б меня Беппе поцеловал, я бы стала здоровой, падре. Ведь если у мамы голова, папа ее целует. И меня тоже целует, но все равно не проходит. Вот если бы пришел Беппе... Отшатнулся, мелким крестом – себя, ее. Перекривленное гневом лицо горело, будто с больной на падре перекинулась лихорадка. И подумалось: хоть бы Господь взял ее душу скорее. Чистой. Боковая дверь отворилась со скрипом. Совсем рассохлась, подумал падре Витторе, бережно прикрывая ее за собой. И напомнил себе: надо сказать Амадео, чтобы начисто вымел в звоннице пол. Жилистые руки ухватились за веревку большого колокола. Раз, два, три, четыре, пять, семь. С добрым утром, мир. Священник вышел из затхлости придела, прикрылся ладонью от ярких косых лучей. Теперь – в обход строения и снова внутрь. Неплотно пригнанные плиты на полу в ризнице, дверца, ведущая в пресвитерий… А церковь, оказывается, не пуста в этот ранний час. - Dominus vobiscum.
Paola Porporino: - Et cum spiritu tuo, - тихо отозвалась Паола и подняла взгляд, - Доброго утра, падре Витторе, - в её сердце всегда жил необъяснимый страх перед священником, уж слишком мало в его облике ассоциировалось с милосердием. Во взгляде падре, движениях, словах читалась какая-то ожесточённость, может, особый вид строгости, и если бы волею судеб его рождение пришлось на пятнадцатый век, то он вполне смог бы стать одним из первых, преуспевших в охоте, объявленной на Базельском соборе. Тем ни менее, Паола не колеблясь резким движением встала и подошла к священнику. - Падре, я пришла к Вам просить помощи и совета.
Luchia: Чуть в стороне стоит, от подруги и появившегося священника - кажется, молитва завлекла испанку в омут поверяемых Богу чувств и мыслей, и еще пройдет не одна минута, пока поднимется эта смиренно склоненная черноволосая голова. Ладони молодой маркизы прижаты к груди, в скромном почтении святости этого места. Так о многом несет слова ее молитва...
падре Витторе: - Мой долг - ни единой душе не отказывать в помощи и укреплять сердца добрым советом, - сдержанно отозвался священник. Видно было, до чего он напряжен: под скулами крупными буграми перекатывались желваки. В присутствии великосветских обитателей виллы падре Витторе чувствовал себя деревенщиной, и сейчас в зеленых глазах сеньориты Порпорино ему чудилась насмешка - ведь и латынь у нее куда лучше, и говорит она как по писанному, не прилагая к этому ровно никаких усилий. Священнику же приходилось мучительно выискивать слова: это на проповеди они лились сплошным жарким потоком, а сейчас...
Paola Porporino: - Падре, мои сердце и разум в смятении, - девушка говорила спокойно и сдержанно. Между этими людьми никогда не было ни доверительной близости, ни отеческого тепла. Паола стояла перед священником склонив голову и сомкнув руки, словно нерадивый ученик не затвердивший урока перед строгим учителем, - Неуспокоенная душа юноши привиделась мне, и не боялась она ни святого креста, ни молитв моих. Лукавый ли это пытается смутить душу мою? В чём вина моя перед Господом нашим, иль Он испытывает меня?
падре Витторе: Священник помолчал. Слова Паолы сделали его лицо еще более пасмурным, предгрозовым - казалось, что падре Витторе вот-вот разразится громом и молниями, хотя прихожане знали, что их пастырь повышает голос разве что в момент вдохновенной проповеди. Какие же силы истрачивал этот святой человек, чтобы сдерживать необузданность, которая читалась в его глазах, развороте плеч, неосознанных движениях пальцев, перебиравших сейчас кипарисовые четки? - То был, конечно же, сон? - сухой вопрос прозучал полуутвердительно. - Не стоит вспоминать о нем, filia mia. Пустые ночные страхи; молитва, обращенная к Пресвятой Деве, прогонит их прочь.
Luchia: Лучия, домолившись, опустила ладони. Девушка взглянула в сторону беседующей с святым отцом – а никем иным этот мужчина быть не мог – подруги, и не желая помешать их беседе, тихонько отошла к одной из скамей, где присела на самый край, скромно сложив руки на коленях поверх темно-синей ткани ее платья. Едва ли отвлечет неосторожным словом, или же докучливым взглядом. Быстрое касание вскользь двух фигур, и тихое удивление где-то в глубине сердца, Никак не отразившееся в спокойных чертах лица испанки. Едва ли этот Служитель Господа походил на всех, встречаемых ею ранее – обликом и голосом, движениями и мимикой. Однако, он был святым отцом, и этот сан уже говорил куда больше, чем могла дать обмануться любая внешность. Посему девушка кротко опустила взгляд, не отвлекая более ничем разговаривающих.
Paola Porporino: Слова падре, призванные успокоить юную душу, больно кольнули сердце, прозвучав как обвинение. Его фигура словно выросла, стала ещё более внушительной и заслонила собою всё. Теперь Паола ничего не видела перед собой кроме сутаны и сильных рук, перебирающих чётки. Щёки вспыхнули, а голос сбился на шёпот. - Это не было сном, падре. От рук призрака умер человек прошлой ночью, - найдя взглядом Лучию, Паола воспряла духом и смогла посмотреть прямо в лицо священнику.
падре Витторе: Как будто бы ничто в лице служителя Церкви не переменилось: тот же суровый взгляд, то же напряжение в линиях скул, губ и подбородка. Но что-то было не так. Тишина. Могильная, тяжелая, будто упившийся живым соком incubo просочился тенью в багровый осколок витражного стекла и положил когтистые ладони падре на плечи. Деревянные четки больше не щелкали. - Как это случилось? И вопрос, и неестественно спокойный тон могли значить только одно - священник поверил. Сразу. Не усомнившись.
Paola Porporino: Лицо падре Витторе выражало немую силу, и спокойствие. Паола внимательно взглянула в него, похоже, в первый раз ей поверили, а не назвали впечатлительным ребёнком. - Ночью печальные мысли тревожили меня и не давали сну овладеть сознанием. Я вышла на веранду, откуда услышала его голос, затем появился и он сам. Неожиданность и то, кем был гость, напугали меня, на мой испуганный возглас и пришел граф д’Эмо, в последствии убитый. Граф спугнул призрака, но поплатился за это жизнью, - девушка говорила спокойно, ровным мягким, чуть приглушённым голосом, ночные события притупили на время её чувства и лишили их остроты.
падре Витторе: - Имя графа д'Эмо мне раньше не приходилось слышать. Мир душе его, - падре Витторе перекрестился, задержав пальцы у лба чуть дольше обычного. - Давайте сядем, filia mia, и вы все мне расскажете обстоятельно. Вы говорили, что слышали голос призрака - а что за слова он произносил? Вы с первого взгляда распознали в нем пришельца с того света? Может статься, здесь происки не Дьявола, но человека...
Paola Porporino: - Граф входил в число гостей, прибывших на празднование помолвки, - Паола сделала пару шагов и села оставив место для собеседника, словно приглашая его последовать её примеру, почти на самый край скамьи, вновь смиренно склонив голову, - Гость говорил о призрачности красоты и бытия, весь вид его выдавал не причастность к нашему миру, миру живых. К тому же исчез он мгновенно, словно растворился, думаю, людям это неподвластно.
падре Витторе: Рассохшееся от старости дерево скрипнуло под весом падре Витторе. - И он намеревался причинить вам вред? - отрывисто спросил священник. Его взгляд крючьями цеплялся за взгляд синьоритты Паолы, не отпускал, приказывал смотреть прямо. - Или же с вами он просто завел разговор, а на графа д’Эмо напал? Расскажите подробнее, как это было.
Paola Porporino: Рассказать всё подробно. Легко сказать, но как же тяжело это сделать. События прошлой ночи проносились перед глазами подобно урагану, в них не было стройной последовательности, упорядоченности, лишь яркие картинки хаотично сменяли друг друга. Вот голос поёт под окном, вот некто перепрыгнул через перила, вот белая роза упала к ногам, тело графа, замершее в неестественной позе, тёплые руки Лучи, заботливый взгляд Козимо. Паола воззвала к той не малой рациональности, что жила в ней, постаралась расставить фигуры действующих лиц, словно актёров театре, по их местам, взглянуть на сцену от третьего лица, в качестве зрителя, но не участника. - Вы правы, падре. Со мною призрак лишь вёл беседу, граф д’Эмо же чем-то вызвал его неудовольствие, за что и был обсыпан неизвестным белым порошком. Я вынесла воды, чтобы граф смог умыться и покинула веранду, т.к. в дверь апартаментов постучали. Когда же мы с пришедшей маркизой де Вега вернулись на веранду, граф был уже мёртв. Рядом с телом графа стояли маркиз Фьордалисо и виконт Пассеро. Признаюсь, первая моя мысль была о том, что маркиз заколол несчастного, тем более что Людовико стоял с обнажённой шпагой, но потом я отринула её. Думаю, ни виконт ни маркиз к смерти графа не имеют отношения, во всяком случае прямого. Падре, помолитесь за нас, и за обитателей виллы Аллегрия и за её гостей. Паола была так занята тем, чтобы не помешать чувствам нарушить стройность её мыслей, что не заметила пристального колкого взгляда падре Витторе. Закончив свой рассказ, она невольно вскинула взгляд в лицо священнику, и встретилась с ним глазами. Что-то в нём заставило девушку вздрогнуть, и, словно убегая, она снова опустила взор на ровные плиты каменного пола.
падре Витторе: - Я помолюсь, - глухо уронил падре Витторе. Опять защелкали четки, но по-другому, в рваном ритме, будто отмеривая суматошное биение сердца. Но сердце самого священника стучало ровно - не бывает такого спокойного, тяжелого взгляда у тех, кто растревожен до трепета в груди. - Но будет ли довольно одной молитвы? Скажите, filia mia, а осеняли ли вы призрака крестным знамением? Взывали ли к Господу? - глаза падре теперь смотрели цепко, едва ли не обвиняюще.
Paola Porporino: - Я хочу верить в это, падре. Другого лекарства от ночных страхов я не знаю, - тон, в котором была сказана последняя фраза священника, родил в сердце ледяной холод, он мгновенно распространился по всему телу и заставил девушку вздрогнуть. Осеняла ли крестным знамением? Паола вновь проделала работу по выстраиванию событий в единую нить и ещё сильнее сжала руки, пальцы стали совсем белыми. - Я обращалась к Господу. Но призрак не испугался моих молитв, - голос сломался, уже шёпотом она добавила, - крестным знамением не осеняла.
падре Витторе: - Напрасно, - тяжелым укором упало слово. И - еще мрачнее, словно прибивая гвоздями распятую душу: - Враги Господа убоятся только самых искренних молитв, не подточенных соблазном и любопытством. Но ни одни пособник Дьявола не вынес бы крестного знамения. Падре Витторе помедлил, позволяя тягостному молчанию расползаться по церкви, как кровавому пятну на полотне. - Я окроплю двери и окна виллы святой водой. И... - голос священника стал глуше, - если осталась хоть щепоть этого порошка, его надо послать в Санта-Мария дель Грация. Там несет служение брат Бартоломео, он сумеет определить, что за адское зелье убило графа.
Paola Porporino: Тяжёлый груз упал на плечи девушки, она совсем сникла и не могла произнести ни слова. Смерть графа д’Эмо нависла над нею тёмной угнетающей тучей. Но теперь у Паолы было оружие против призрака, которое, впрочем, как она надеялась, никогда ей не потребуется. Девушка подняла глаза к распятию и мысленно вознесла молитву, затем тихо ответила падре Витторе. - Я ничего не знаю о судьбе того порошка. Как только рассвело, я отправилась в церковь. Думаю, Вам стоит переговорить с моим отцом, маркизом Андреа Порпорино.
падре Витторе: - Да, я обязан поговорить с маркизом, и как можно скорее. Он посылал за мной? - снова тревожно скрипит скамья. Большие руки падре Витторе неуклюже ложатся поверх натянутой на коленях сутаны. Лицо тяжелеет, из-под античной соразмерности проступает крестьянская грубость. Священник не любит встреч с титулованными особами, и даже за перегородкой исповедальни чувствует себя пахарем, вытащившим плуг на проезжий тракт. Ждет удара кнутом по спине. Пусть напрасно - а все-таки ждет.
Paola Porporino: - Падре, я не видела отца со вчерашнего вечера, и совершенно не знаю о делах, происходящих на данный момент на вилле, - холодное смирение. Никого не интересовали здесь боле её страхи и переживания. Отстранённость и обида недоласкоанного ребёнка говорили в Паоле. Так жадно желал падре Витторе встречи с маркизом… - я передам Ваше желание отцу. Благословите меня, падре, - с этими словами Паола встала, давая понять, что её визит в храм божий окончен.
Luchia: Лучия, сквозь спокойную задумчивость увидев движение Паолы, ощутила завершение беседы ее с святым отцом, и встала со скамьи, давшей ей приют. Легким движением расправила складки зашуршавшего платья, и замерла поодаль, ожидая. День их только начинался, дорога же домой была безопасной благодаря приставленной ее супругом к карете охране – Лучия верила, искренне верила что, что бы не случилось той страшной ночью, завершится благополучно – светлая молитва, и стены старой церкви не позволяли сомневаться в том ее душе.
полная версия страницы