Форум » Архив I части игры: Вилла Аллегрия » "Чаепитие", Апартаменты Антонио Скальцо 02.07.1752. 16:30 » Ответить
"Чаепитие", Апартаменты Антонио Скальцо 02.07.1752. 16:30
Vittoria Chiaro: В апартаментах, где остановились Виттория и Скальцо, сегодня благоухали цветы и восточные курения. Это умиротворяло. Молодая женщина и ее друг принимали дорогую гостью, поэтому прислуга старалась вовсю. К тому же, Виттория изо всех сил стремилась таким образом отвлечь окружающих от произошедшего ночью неприятного события. Ведь за чаепитием и приятной беседой, как известно, все неприятности отступают в сторону. Небольшой столик, сервированный фруктами и сладостями, чашки тончайшего фарфора, распахнутые окна, послеполуденная нега. Возникало ощущение умиротворения, только молодая женщина немного волновалась, не передумает ли маркиза, отпустит ли ее супруг. Ведь они с Антонио были для Лючии людьми малознакомыми, к тому же теперь, у маркиза де Вега могли быть веские причины ограничивать свободное перемещение супруги и ее связи. Расположившись в кресле, неторопливо обмахиваясь веером, молодая женщина ждала, когда престарелый слуга доложит о приходе желанной гостьи.
Ответов - 26, стр:
1 2 All
Antonio Scalzo: Антонио молча стоял перед мольбертом. На некогда белом холсте уже был обозначен карандашом контур будущей пасторали. Художник медленно вертел карандаш в пальцах: в эту минуту думал он совсем не о картине. Тревога и неизвестность угнетали, сумбур в мыслях едва удавалось стискивать латной рукавицей рассудочности. Сегодня всё должно быть как всегда. Улыбка, радушие, спокойствие. Лица - юной испанки, капитана, гостей, одно за другим проплывали перед глазами. "Здесь всё пропитывается страхом", - Антонио развернулся и подошел к креслу. - Скоро ли прибудет сеньора Лючия?
Luchia: Лучия, ощущая, что время назначенное тает как снег сквозь ладони, подошла к покоям. Румянец на смуглых щеках был пусть незаметен, но для внимательного взгляда выдавал с головой уверенно поселившееся на ее сердечке волнение – приглашение было сколь радостно ей, столь и заставляло ощущать застенчивость. Тонкие ладони у груди были сложены крест-накрест, сжимая совсем небольшой холст – и он тоже дарил ей немало повода для светлых сомнений. Успев услышать из уст молвы, а после и знакомых ей людей о таланте сеньора Скальцо, девушка мысленно перебирала в уме его возможные слова, все время находя все новые и новые ошибки в своих трудах. Ах, и зачем только она поддалась порыву взять с собой этот пейзаж! Лучия укорила себя за неразумность – художнику в подарок картину, ох, ее манеры видно уснули в покоях Паолы прошлой сумбурной ночью, да так и остались почивать там…Но возвращаться назад означало опоздать – и посему уже через минуту она входила в покои сеньора Скальцо и сеньоры Виттории с приветливой, но все же робкой улыбкой.
Vittoria Chiaro: Виттория поднялась с кресла, стремительно прошла по комнате: - Лючия! – и тут же обрадованный возглас сменился немного смущенной улыбкой, - Антонио… - гостью должен был встречать хозяин апартаментов, поэтому Виттория тихо проговорила: - Я рада видеть вас, - и жестом пригласила гостью за столик, - он ни на минуту не может оторваться от холстов и кистей, - взмах веером, жест, отпуская пожилого камердинера.
Antonio Scalzo: Выражение томительного ожидания мгновенно улетучилось с лица художника, когда в дверях показалась юная, тонкая и светлая, как солнечный луч, девушка. "Как ей идет это имя," - подумал Антонио, быстро положив карандаш на край стола и подойдя к гостье. С поклоном и улыбкой он приветствовал ее, радушным жестом приглашая к столу. - Здравствуйте, сеньора маркиза. С большой радостью принял я весть о вашем согласии посетить нас, несмотря на неспокойное время. Его взгляд упал на холст, который девушка бережно прижимала к груди.
Luchia: Девушка, как поникший под гнетом непогоды цветок – сперва подняла головку под ласковым взглядом Виттории, согревших в незримых теплых лучах, что в ее фантазии окружали эту женщину, и как-то враз сумев обрести там ободрение, последовала за ней к сеньору Скальцо. -Я тоже так рада нашей встрече! – мягко проговорила испанка, переводя лучащийся взгляд карих глаз с лица Виттории на Антонио, и ответив художнику уже более храброй улыбкой, сделала легкий реверанс в ответ на приветствие, удержав свою маленькую ношу одной ладонью. – Сеньор Скальцо, это самый лучший дар, что я могла обрести в этот день. – искренне ответила на любезные слова, и заметив его взгляд, снова вспыхнула. Ох, эти сомнения подчас могли довести строгую к себе девушку до излишней замкнутости! Ощутив неловкость, маркиза неуверенным движением протянула мужчине свой холст. – Я….Простите, это наверное так глупо – подарить Вам, картину. Только к стыду своему я сообразила это лишь подходя к покоям, и…-искренне виновато вздохнула. На шелесте волн, где нет границы между морем и небом – тонкий силуэт корабля, едва различимого, скорее – угадываемого…
Vittoria Chiaro: На мгновение в небесно-голубых глазах Донны Инкогнито промелькнула грусть. Парус, море, легкость. Виттория отвела взгляд, потом вновь взглянула на Лючию, бездонные глаза, лучистая улыбка: - Антонио, посмотри… - восхищенно выдохнула женщина и не сказала больше ни слова. Донну Инкогнито восхищала не техника исполнения работы, не мазки, и не краски, а то, что женщина увидела за ними.
Antonio Scalzo: - Картину?.. - казалось, художник явно растерялся, но ни следа недовольства на его лице не промелькнуло. Скорее, какая-то почти ребяческая робость, когда дитя вдруг получает дорогой подарок, о котором не смел даже помыслить. - Какая красота... - мужчина протянул руки и с великой осторожностью принял подарок, не отводя от него взгляда. - Я не знаю, что и сказать. Вы совершенно меня смутили, - он улыбнулся и поднял глаза на Лючию, едва ли понимая, что переходит за рамки простой любезности. Слишком искренне он говорил сейчас. - Редкое сочетание человеческих достоинств собрано в вас, маркиза. Я счастлив, что мы с Витторией в этом доме нежданно-негаданно увидели столь драгоценную жемчужину. Антонио на мгновение замолчал, подыскивая слова. - Эта картина... с виду она проста. Композиция строга и лаконична. Но она дышит, верно? Воздух - тонок, он светится и циркулирует, он переливается словно живой, небо переходит в воду... Ведь вы часто пишете с натуры, а не в мастерской, вопреки существующему обычаю, верно? - с лукавой улыбкой Антонио говорил эти слова уже через плечо, развернувшись, чтобы поместить холст на свободный штатив. Поставив его, он отошел, чтобы еще раз посмотреть на картину с расстояния. - Взгляните. Такое поистине невозможно написать, не проводя много времени на пленере.
Vittoria Chiaro: Luchia Маркиза, казалось, совершенно зачарованна словами художника. Вспыхнувшие щеки, и ярко блестящие глаза без слов выдают ее состояние с головой - каждое слово как бесценный дар принимает, даруя частичку уверенности в своих силах. Попыталась что-то сказать - на подобрала слов, перевела взгляд на Витторию, как подчерпнув в золотом сиянии черт новой подруги спокойной ее силы, и глубоко вздохнула, успокаиваясь. Все же - юная испанка выглядит донельзя счастливо, как расправивший впервые храбро крылья мотылек. -Да…Я чаще всего пишу морские пейзажи - Этрио они больше всего по душе…Может, после его слов я и открыла для себя всю красоту этой стихии. - Оказывается, где-то внутри безжалостного корсара есть и светлое - любовь к морю, его жизни…Лучия прижала ладонь к щеке, ясно улыбаясь. - Сеньор Скальцо, вы за несколько минут можете вдохнуть в сердце веру в свои силы и желание творить еще… Vittoria Chiaro Виттория безмолвно улыбнулась, сейчас она считала более уместным промолчать. Воспоминания: шипящие волны и мокрая галька, вечернее солнце, чьи лучи пробиваются сквозь занавеси, свежесть. Сложенные одна на другую руки в тонких, как паутинка, кружевных перчатках, взметнулись, женщина кивнула Лючии, аккуратно взяла фарфоровый чайничек и принялась сама разливать чай, таким образом демонстрируя почтение спутнику и гостье. Антонио говорил так хорошо и ладно, что Донна Инкогнито не решилась перебивать его. Каждому слову свое время. Тем не менее, это молчание было не менее красноречивым, чем если бы молодая женщина бойко участвовала в беседе.
Antonio Scalzo: - Всю красоту этого мира, божественное вдохновение и отчаянную силу преодолеть любые опасности способна подарить нам Любовь, - тихо и задумчиво проговорил бывший офицер. - Однако же, я вас совсем заговорил! Виттория уже разливает чай, поспешим же и мы. Прошу вас. С этими словами Антонио придержал для гостьи стул.
Vittoria Chiaro: Luchia - Благодарю вас. - склонив черноволосую голову, девушка опустилась на любезно предложенное Антонио место. Мечтательно улыбнулась, глядя на красиво скользящие над чайными приборами руки Виттории, и скромно сложила тонкие ладони на коленях, выпрямив спинку. - Я хотела попросить прощения, за отсутствие моего мужа - боюсь, что дела Этрио оказались достаточно длительны, чтобы он смог присоединится к нам здесь. - проговорила испанка, на миг опустив ресницы. Впрочем, вряд ли капитану понравилось бы подобное времяпровождение - насколько влюблен он был в свои корабли, так и прохладен к беседам далеких от морского дела людей. Девушка подняла взгляд на офицера и сеньору, подарив улыбке чуть виноватый оттенок - почему-то она не сомневалась, что эта пара верно поймет сказанные ею слова, и не тронет сердца тенью обиды на отсутствие ее супруга. И потому, Лучия выдержав нужную паузу, тут же озвучила тоненько поющий в ее душе любопытный вопрос. - Скажите, сеньор Скальцо…А вы…в начале пути художника…сомневались в себе? Ох, не сочтите мое любопытство чрезмерным - просто, я так привыкла считать, что нельзя начинать дело, в коем нет уверенности в своих силах…Но вдруг это свойственно всем в начале пути?... Vittoria Chiaro Еще один легкий кивок. Донна Инкогнито поставила чайник и села за стол. Взяла свои блюдце и чашку, тихо проговорила: - Я очень сожалею, но смею надеяться, что у нас еще будет время для встреч и бесед, - и сделала осторожный глоток горячего чая, выразительно взглянув на Антонио. Когда чашка и блюдце стояли на столе, Виттория тихо добавила: - Для кого-то этот день крайне тяжел и суматошен, - в голосе звучало сочувствие тем, кто сейчас в отличие от них, мирно пьющих чай, должно быть размышлял о том, как решить возникшую ночью проблему.
Antonio Scalzo: Антонио всё так же задумчиво посмотрел на Витторию поверх чашечки. Потом перевел взгляд на Лючию. - Я как раз хотел занять вас одной историей. Но всё сомневался, будет ли вам интересно... Теперь вы сами спросили меня. Эта история произошла, когда я был совсем мальчишкой, проявлял интерес к рисованию и не имел никакого отношения к военной службе. Близ Неаполя и невдалеке от моего родового гнезда находится небольшой городок, жители которого занимаются, в большинстве своем, рыбачеством. Они уходят в море на несколько дней на своих утлых суденышках, которые издали белеют на волнах, словно щепки. Точь-в точь как на вашей картине, маркиза. Я порой сбегал из дома, чтобы побродить по улочкам города. Его дома ослепительно сияли на солнце, хотя в тени видна была и грязь, и беднота. И однажды, возле такого дома, я встретил старую женщину... Ее руки были узловаты, искривлены ортритом и тяжелой работой. Она доживала свой век одна. Как я узнал позже, ее сын, рыбак, погиб в море. Старая женщина занималась тем, что пекла и продавала на рынке лепешки. Каждый день она вставала затемно, чтобы замесить на воде солоноватое тесто, а потом пекла простой круглый хлеб, к корочке которого приставала печная зола. Она угощала меня этим хлебом, а мне казалось - я не ел в своей жизни ничего вкуснее. Я смотрел на ее руки, на ее морщинистое лицо, добрые, почти слепые глаза - и хотел всё это запомнить, навсегда запечатать в своей памяти. Мне казалось, что это продлится слишком недолго. Так оно и получилось. Я успел нарисовать ее портрет. Потом я должен был пойти на службу, и несколько месяцев я не мог ходить в город. А придя туда, увидел дом пустым и заколоченным. Она умерла, тихо и незаметно, как и жила... А портрет остался. И вкус ее хлеба я до сих пор помню. Вот так это началось, сеньора Лючия. С желания запомнить навсегда и не потерять... Антонио снова отпил из чашки.
Vittoria Chiaro: Luchia Лучия слушает - как живет в каждом мгновении, восстающем из небытия прошлого под словами Антонию, и судя по личику испанки - видит в тонких линиях воображения те события, которым он был свидетелем, со своих лет и небольшого, но все же опыта жизни. И кажется, что как наяву перед ней - старая женщина, и зола из печушки, и крест на крест доски на обветшалых дверях домика, где умерла единственная хозяйка, погаснув, как позабытая свеча на окне. Девушка даже успела позабыть о сжатой в ладонях чашке, и опомнилась лишь через минуту, когда из мира чувство и ощущений ее вернула тонкая пелена молчания над столом. -Так…Страшно. - тихо проговорила девушка, подняв взгляд на своих собеседников. - Навсегда оставить в своем сердце и памяти холста тех, кто ушел…Не обладают ли художники - способностью остановить мгновение?Ведь говорят, что мы живы, пока есть хоть кто-то, кто помнит о нас… - история явно глубоко впечатлила молодую маркизу, заставляя пережить все.И пусть хранится в рассудке понимание, что не понять до конца - иной у нее взор, иные события прошли в жизненном пути, но все же… -А если бы была дарована власть остановить мгновение - воспользовались бы ею вы? - обратилась вдруг девушка к своим собеседникам, поддавшись душевному порыву. - Выбрать из жизненного пути, и… Vittoria Chiaro Улыбка вдруг исчезла с лица молодой женщины, и как бы она не прятала сейчас взгляд, ее печаль была очевидна. «Если бы была дарована власть… Если бы…» - Если бы была дарована власть, - эхом повторила слова Лючии Виттория, - я бы сохранила беседку и парк, тепло рук, обычай пить молоко по утрам, тряпичную куклу и… только это. Только это… - женщина не договорила, отчего-то резко мотнула головой, золотые пряди выбились из прически. Донна Инкогнито попыталась улыбнуться, но улыбка вышла неестественной.
Antonio Scalzo: - Останавливать мгновения - странный и, возможно, пугающий дар. Но... я пользуюсь им. Там, на мольберте, стоит начатый холст. На нем останется память о солнечном дне и полуденной неге, о светлой любви, над которой пока не сгущаются тучи. Галерея, в которой собрано по кусочкам прошлое... пусть и преломленное в окуляре воображения. Художник грустно улыбнулся.
Vittoria Chiaro: Luchia Ощутила какую-то неловкость, дымкой скользнувшую над уютным чаепитием, и тихонько, на грани слышимости вздохнула. Посмотрела теплым взглядом сперва на Донну, следом - на творца мгновений Антонию, и спрятала свое смущение в чашечке чая, укрывшись за возможностью сделать глоток душистого напитка, и дать мыслям спокойствие, а чувствам - снова светлую легкость. И вновь - как бабочка с цветка на цветок - на зыбкую грань новой темы, может быть - здесь подарит ей удачу судьба, и не отразится грустью в глазах Виттории, и воспоминаниями - в приятном голосе Антонио? -Как бы мне хотелось совершить с вами морскую прогулку! Жаль лишь, что "Меркурий", увы, вряд ли можно назвать судном для развлечений… - развела ладонями, извиняясь за сплетения судьбы, что не позволяет тут же воплотить слова в жизнь. - Корвет предназначен для силы и боя…Что ничуть не делает его менее красивым. -Впрочем, море столь же прекрасно, сколь и может быть опасным…И подчас не одними лишь высокими волнами - но и теми, кому дарована власть их подчинять. Были ли вы уже на побережье?... Vittoria Chiaro Донна Чиаро отрицательно покачала головой. Она могла бы отправиться на побережье утром, но не позволила внезапно вмешавшаяся слабость. Впрочем, молодая женщина не собиралась сообщать о причинах, это бы выглядело неучтиво и глупо. – Все так быстро и неожиданно, - сказала она, - мы еще не успели. Но я видела рощу, - белокурая мягко улыбнулась Лючии. Виттории удалось достаточно быстро справиться со своими эмоциями. Следующая фраза прозвучала почти беззаботно. – Упоминанием о «Меркурии» вы пробудили мое любопытство. Расскажите, любезная маркиза, о корабле и его капитане, прошу вас.
Antonio Scalzo: - Да-да, - поддержал подругу Антонио. - Я слышал, что корабль и его капитан - словно одна душа, поделенная на двоих. Верно ли это?
Luchia: Лучия, мягко улыбнулась – видимо, воспоминания были так же приятны, как и многообразны – и сложность выбрать что-то, поймать хвостик мысли, чтобы начать какой-то рассказ была хоть и велика, но даровала только радость в этом случае: -Говорят, что при взгляде на крепости – всегда можно рассказать о характере ее владельца. Высокие, неприступные стены, узкий подъемный мостик – человек осторожен и скрытен. Светлый замок на холме, как игрушка для облаков и неба – разве может в нем быть смута, если создавший его держал в памяти такой образ? – легкие жесты, чистый свет глаз – девушка как видит наяву все то, что описывает, невольно вкладывая в свои слова больше образности и мыслей, чем должно для простого ответа. -Таковы же и корабли – при первом взгляде, вы можете прочесть если не многое, то часть о его владельце. Нет..О его части, так правильнее сказать. Чтоже...Меркурий – прежде всего боевое судно – он так же стремителен, как и красив. Кажется, что море подарило ему свою сущность – иногда легкой волны, иногда – стремительного шквала, которму нет нужны быть чересчур массивным – достанет и одного-единственного сокрушительного удара в намеченное место, дабы уязвить противника. Да, «Меркурий» - прекрасный корвет…И под множеством его обликов таится немало сюрпризов – как несущий в себе смертоносность, так и дарующий возможность видеть красоту принявшей его стихии…
Vittoria Chiaro: - Это так волнующе, - Виттория облокотилась на подлокотник плетенного кресла и подперла точеный подбородок ладонью, - а сколько человек служит под началом отважного капитана и каков их нрав? Я слышала, что пираты отличаются своеобразием взглядов, - ослепительная улыбка, последнее замечание было лишь констатацией всем известного факта, но никак не намеком и тем более не шпилькой в адрес де Вега.
Antonio Scalzo: Бывший офицер откинулся на спинку стула, неторопливо, небольшими глотками попивая ароматный напиток. Наконец-то он смог вернуть себе привычную роль слушателя, а не рассказчика, и отдаться на волю мыслей, направление коих становилось всё благостнее и умиротвореннее. То ли вспоминал он былые дни, то ли размышлял о дне насущном - неведомо.
Luchia: Девушка прикоснулась к губам подушечкой указательного пальца, размышляя – привыкнув полагаться во всех вопросах морского дела на Этрио, она несколько смутно припоминала совершенно точную цифру находящихся на корвете людей, посему дабы ответ был как можно более правдивым, Лучи пришлось затратить несколько мгновений на размышления. -Около двухсот человек, если я не ошибаюсь. Простите, к стыду своему, я…просто не могу вспомнить совсем точную цифру. – чуть смущенно улыбнулась Донне Виттории. Вопрос из ее уст прозвучавший, был принят ею совершенно спокойно – кажется, золотая дама могла любую просьбу обернуть в шелк и окрасить желанием рассказать и выполнить, ничуть не задев. – Команда?...Знаете…Можно быть высокого рода…Иметь все в этой жизни…И все равно быть внутри – как гнилая головня, ведь так легко оступиться в желаниях и деяниях, если все дозволенно – положением, средствами. И потому…если все наоборот…И только располагает, чтобы потерять то что называют честью, достоинством, совестью – и все равно держит слово, не поддаваясь всеми силами тянущего на дно совести соблазна…Это стоит большего, чем множество красивых слов и поступков тех, для кого ничего не значит протекающая жизнь. Пройти через…Страх, ужас, унижения – и все равно, вопреки всему и всем – остаться человеком! Настоящим, а не подделкой…Это…это ведь…так многого стоит. – девушка подбирает слова, как ступает по хрупкому льду едва замерзшего водоема, балансируя на грани истины и нежелания показаться чересчур дерзкой в своих словах и суждениях. Видимо, она глубоко верит в то, что говорит сейчас – смуглое личико озарилось каким-то внутренним светом. – И поэтому, поэтому все…все на корвете, под командованием Этрио – достойные люди.
Vittoria Chiaro: - Я нисколько не сомневаюсь в этом… - тихо, мягко, завораживая необычно глубоким голосом, пауза, улыбка, мушка справа над губой, опущенные ресницы. - Ваш супруг, являясь человеком слова и дела, не стал бы держать на борту своего судна, в стенах своего дома, дармоедов и подлецов, - и неожиданно прямой взгляд при чуть опущенной голове. Взгляд ответ на откровение, такой же искренний и обжигающе прямой, словно бы испытывающий на прочность. Впрочем, мгновение длится недолго и Виттория снова берет чашку в изящную руку и делает глоток: - Надо уметь держать в руках вожжи… - мимолетный взгляд в окно.
полная версия страницы