Форум » Архив I части игры: Вилла Аллегрия » "...Приходит ко гробу рано, когда было еще темно". Подземелья. Побережье. 10.07.1752. 02:00 » Ответить
"...Приходит ко гробу рано, когда было еще темно". Подземелья. Побережье. 10.07.1752. 02:00
Spettro: Распрощавшись с де Нуарэ тот, кто называл себя Призраком, отправился туда, где был теперь уже не тайный ход в подземелья. Спуск не потребовал большого труда. Глаза быстро привыкли к полной темноте, ибо она была более близка, нежели свет. Темнота внутри и снаружи. Привычка, выработавшаяся за годы. - «В первый же день недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба», - ночной гость тихо рассмеялся, обозревая пустую нишу. Не теряя времени даром, он пошел в правое ответвление коридора. Он мог бы передвигаться наощупь, словно слепой. Он мог бы идти на запах затхлости и пыли, не сбиваясь с пути. Дойдя до нужного места, Призрак нашел ловко припрятанную свечу, выбил искру и зажег пламя. Огляделся, присел на каменный уступ, закрепив свечу на камне рядом. В памяти всплыли руки, изящные женские пальцы при свете такой же свечи, раскладывающие карты. Пасьянс. Мадам *** очень любила пасьянс. Она любила загадывать что-нибудь эдакое, и когда он сходился, радовалась как ребенок. Теперь он понимал это чувство. Но, до того момента, когда последняя карта ложилась рядом с другой, оставалось еще некоторое количество времени. Человек в черном снял камзол, развязал шелковые ленты бауты и бережно положил на пыльные камни белую маску. Влажные светлые волосы рассыпались по плечам, упали неровными прядями на лицо. Усталый жест рукой, словно бы он стирал грим, которого не было. Прикрыл глаза и улыбнулся. Улыбнулся так, как улыбаются любовники после долгой, жаркой ночи, засыпая в объятьях друг друга, или как истязаемые пыткой, кого, наконец, смилостивившись, палач решил оставить в покое, чтобы утереть с лица пот, выпить вина и затем продолжить вновь. Оружие, за которое он платил золотом теперь досталось другим – трофеи. Но игра стоила того. Тот, кого называли Призраком, мельком взглянул на свечу, пламя горело ровно и почти не колыхалось. Поднявшись с каменного уступа, он сделал пару шагов в световое пятно и шепотом произнес отрывок Божественной Комедии Данте: - Я знал все виды потайных путей И ведал ухищренья всякой масти; Край света слышал звук моих затей. Когда я понял, что достиг той части Моей стези, где мудрый человек, Убрав свой парус, сматывает снасти, Все, что меня пленяло, я отсек; И, сокрушенно исповедь содеяв, - О горе мне! - я спасся бы навек, - и рассмеялся, вспомнив лицо приходского священника. - Песнь двадцать седьмая. Какая отличная пьеса получилась бы, право… Но как бы кому не казалось, он не питал маниакальной страсти к театру. Театром было то, что он творил от раза к разу, не ради искусства, и не для того, чтобы посмешить зрителей, но для того, чтобы порой посмеяться самому. И смех этот почти всегда был горьким. Из всех людей, коих ему довелось повстречать на вилле, ныне его внимание привлекали три человека. Тот, кого он попросил быть секундантом, маленькая и хрупкая испанка и «Сеньор Гадюка». Сложись судьба иначе, возможно, он позволил бы себе вечер в компании последнего в каком-нибудь грязном и дешевом кабаке, где все смердит вином, похотью и потом. Ибо, как ему казалось, именно в вине, похоти и запахе человеческих тел заключена вся правда. Не предусмотрено ролью. Его роль – безумие, его задача – освежевать дичь и подать ее к столу благородных господ в наилучшем виде. И господа, приправив улыбками и шутками, полакомятся нежной плотью гадюки, источая похоть и пот. На пол будет брошен мешок с монетами. Он знал, что чувствовал Иуда и мог бы вести о том с ним беседы ночами напролет под нежное чирикание клавесина, запевая горечь слов изысканным вином. - Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут, Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий, Я бы давно предпринял этот труд, Ища его среди всей этой гнили, Хотя дорожных миль по кругу здесь Одиннадцать да поперек полмили. Я из-за них обезображен весь; Для них я подбавлял неутомимо К флоринам трехкаратную подмесь… - шепот смешался с потрескиванием свечи, человек без маски коснулся рукой замшелых камней, и в глазах отразился далекий свет. Сейчас мысленно он раскладывал сложный пасьянс, столь любимый мадам ***, когда на стол покрытый сукном ляжет последняя карта и какой будет она, не знал даже жестокий в милости своей Господь. Проведя в раздумьях еще около часа, он снова скрыл за маской лицо, надел камзол и со свечой в руке, отправился по темным коридорам прочь.
Ответов - 0
полная версия страницы