Форум » Архив I части игры: Вилла Аллегрия » "Адам, Ева и прочие грешники..." Дорожки парка. Парк. 08.07.1752, 12.05 » Ответить
"Адам, Ева и прочие грешники..." Дорожки парка. Парк. 08.07.1752, 12.05
Огюст де Нуарэ: Дорога от церкви к Villa Allegria - Дорожки парка. Парк. Огюст де Нуарэ - Так что же наказание не следует, святой отец? – в спину падре спросил герцог, чуть повысив голос, но лишь для того, чтобы отдалившийся от него священник услышал каждое слово. – Почему грешники продолжают творить свои смертные грехи, и их не постигает кара небесная? Почему другие люди должны вмешиваться, чтобы помешать грешникам жить так, как они того хотят? Почему невинные должны брыть на себя грех и избавлять мир от этих грешников? Не сходится, падре, не сходится. Падре Витторе - Человек взял себе право на свободу воли. И ею обладает каждый из смертных. Познание добра и зла - вот что это такое. И на земле человек играет по своим правилам. Он может впустить Господа в свое сердце и слушать его, а может закрыться и погрязнуть в грехе. Но после смерти все меняется. И приходит время отвечать за содеянное. Но для вас, вероятно, это не довод, - хмуро сказал Витторе. - Вы ведь отрицаете существование Бога. Огюст де Нуарэ - Я отрицаю бога потому, что не вижу его присутствия, падре, нигде, - ответил де Нуарэ, когда чуть ускоривший шаг Спектрум нагнал лошадку священника. – Его нет даже рядом с теми, кто невинен и чист, когда те самые грешники превращают их жизнь в ад. В конце концов… Герцог пристально взглянул в глаза падре, не улыбаясь и не демонстрируя на лице ничего, кроме твёрдой уверенности в своих словах. - Если ваш бог допускает такое в сотворённом им мире, я назову его дьяволом. Падре Витторе - Человек был изгнан из Эдема, где были Божьи законы. И вступил в этот мир, где законы человеческие. И получает то, что устроил себе сам, - жестко ответил падре. - А потому здесь дело самих людей - придерживаться Божьих законов и следить за тем, чтобы они соблюдались. Бог может лишь помочь в их выполнении, подсказать. Но бывает, человек не слышит голоса Божьего или же ошибается в силу своей ограниченности. Огюст де Нуарэ - С какой стати юная девушка, вынужденная продавать своё тело грязным мужланам за медный грош, спасающий её от верной смерти, должна платить за грехи Евы? С какой стати мальчишка, увидевший, как на его глазах насилуют родную мать, должен нести груз этой боли, расплачиваясь за грехи Адама? Разве это есть господня справедливвость? Наказывать людей за грехи, которые совершили не они сами? – де Нуарэ скупо бросал слова, как будто не желая высказывать своего отношения к приведённым им самим примерам. – Разве дети в ответе за грехи своих родителей? Падре Витторе - А скажите, с какой стати дети, родители которых промотали все свое состояние, должны жить в бедности? - спросил Витторе. - Это человеческие законы. Человек решил быть свободным - вот он свободен и решает, как ему жить. И получает результат своего выбора. Огюст де Нуарэ - А с какой стати Адам и Ева выбирали за всех? За себя – сколько угодно, их право. Но за других, да ещё и не родившихся… Нет, падре, это бесчестно и несправедливо, - покачал головой Огюст. – Однако, увы, многие люди и до сих пор предпочитают решать за других. Так рабовладельцы указывают своим рабам, что им нужно делать, как жить и даже как думать. Так родители женят своих детей на нелюбимых людях, не спрашивая о том, хотят ли они того. Но что-то я не слышал о том, что за последние сто лет у кого-то спрашивали, а желал бы он вкусить плод древа Познания или предпочёл бы остаться в раю… Падре Витторе - Воля родителей должна быть законом для детей, - строго ответил падре. - Они мудрее и знают, что будет лучше для их отпрысков. Витторе, который сам пошел в семинарию только лишь потому, что такова была семейная традиция рода и позже по большому счету не пожалел о своем жизненном пути, был безоглядно убежден в своей правоте. Огюст де Нуарэ - Когда мне исполнилось шестнадцать, мой отец привёл опытную дорогую шлюху, чтобы она обучила юного и неопытного меня премудростям плотской страсти, - сухо отметил де Нуарэ, не глядя на спутника. Когда герцог продолжил, голос его сочился ядом. – Неужели, падре, это был пример того, что родители лучше знают о потребностях своих детей? Падре Витторе Витторе скрипнул зубами с досады. От такого закоренелого грешника, каким был папаша этого столь сведущего в жизни и философии сеньора, стоило ожидать чего-то подобного. И тем не менее... Привести сыну шлюху! Падре с трудом справился с собой и постарался ответить так, чтобы и вовсе не ударить в грязь лицом: - В каждом правиле есть исключения. Иногда к сожалению, иногда к счастью. Вы сами говорили об этом. Огюст де Нуарэ - Да бросьте, падре, - махнул рукой Огюст, а в его голосе впервые за всё время беседы скользнуло нечто похожее на раздосадованность. – Я могу привести вам в пример сотни таких исключений, при этом не упоминая более о своём отце. Родители решают за детей, выбирая для них образование, увлечения, друзей по играм, цвет балдахина над кроватью, религию и будущего супруга. И совершенно не думают о том, что, возможно, отказывающийся играть на скрипке мальчик мог бы стать гениальным полководцем, а не желающий учиться стрелять юноша нашёл бы себя в медицинских исследованиях. О том, что сыну дворянина куда интереснее и полезнее не хвастаться новым нарядом перед такими же детьми титулованных особ, а послушать деревенские байки в доме старой безродной женщины, сидя в компании уличной детворы. О том, что для юной девушки наличие обширных земель и крупного годового дохода в золоте у потенциального жениха куда менее важно, нежели то, что её сердце бьётся для совершенно другого человека… Падре Витторе - Я сочувствую вам, - просто ответил падре. - Уверен, что вы имеете право нарекать на свою судьбу и своих родителей. Но жизнь - это настолько тернистая и запутанная дорога, что человек порой сам не может предугадать, что для него обернется добром, а что - благом. Да и ваш батюшка все-таки не образец для подражания. Вот, к примеру, хозяева виллы, куда мы направляемся. В семье Порпорино скоро помолвкаа. Скажете, и там отец не на стороне дочери? Огюст де Нуарэ - Я не нарекал на свою судьбу, падре, что вы. Вы просили пример – я вам его дал, не более того, - отрицательно мотнул головой герцог. – Что же до помолвки в семье Порпорино… Я уверен, сеньор Андреа желает дочери самого лучшего. Но лучшего в своём понимании этого слова, не спросив о том, кого бы она сама хотела видеть своим супругом, и считая, что за неимением жизненного опыта юная маркиза не может решать в столь важном вопросе. Падре Витторе - Вполне возможно, в этом случае сеньор Попорино прав, - осторожно заметил падре, не желая выдавать случайному попутчику свои подозрения. Огюст де Нуарэ - Но ровно с той же степенью вероятности он может ошибаться, - уверенно ответил герцог, мельком бросив внимательный взгляд на падре. – Я видел много примеров того, как выгодные, по мнению родителей, браки делали двух людей несчастными. Падре Витторе - Сеньорита Паола не согласна с волей своего родителя? - с прежней осторожностью спросил Витторе. - Но, насколько я знаю, сеньор Порпорино не столь жестокий человек, чтобы противиться настойчивым просьбам и мольбам дочери. Если, конечно, дочь и в самом деле отчаянно не желает своей помолвки. Огюст де Нуарэ - Я не её духовный пастырь, святой отец, - мягко улыбнулся герцог. – И могу говорить лишь о своих предположениях и каких-то абстрактных возможностях. Сеньор Порпорино, несомненно, не жесток, и, полагаю, если бы юная маркиза дала ему понять, что такой выбор не делает её счастливой, он бы дважды подумал. Однако, и как раз это я могу утверждать с полной уверенностью, сеньорита Паола так сильно любит и уважает своего родителя и настолько хорошо воспитана, что просто не посмеет воспротивиться его воле, какими бы не были её желания. Не заговорит об этом, стараясь ничем не показать своё отношение, безропотно примет решение отца и будет делать то, что он ей велит. Вот только принесёт ли это ей счастье? Огюст внимательно взглянул на падре, чья речь стала куда менее прямой, нежели ранее, что не могло не обратить на себя внимание герцога. - Впрочем, не мне судить об этом, святой отец, не мне строить выводы и давать кому-то советы. Падре Витторе - А вы уверены, что сеньорите непременно принесет счастье ее собственный выбор? Иногда все же родители, если они искренне хотят добра своим детям, и в самом деле способны уберечь их от ошибок, - ответил Витторе, сосредоточив взгляд на пальцах, удерживающих поводья. Огюст де Нуарэ - Вы верите в любовь, падре? – вместо ответа спросил Огюст. – Не в любовь к богу, родине или ближним своим, а в любовь между двумя людьми? Падре Витторе - Этим словом так часто прикрывают обыкновеную похоть, - поморщился Витторе, - что мой ответ будет "нет". Не верю. Либо это уж совсем исключительное исключение из правил. Огюст де Нуарэ - Вы непоследовательны, святой отец, - усмехнулся де Нуарэ. – Утверждаете, что существует бог, хотя он ничем не продемонстрировал своего присутствия, и называете редким исключением явление, примеров которому в мире множество. К тому же, если я ни в чём не ошибаюсь, есть такие строки в одной очень старой и многими почитаемой книге: «Бог есть любовь». Как же её может не существовать или существовать лишь в виде исключения, если есть тот, кто являет собою её воплощение? Падре Витторе - Вы говорили о любви между двумя людьми, а не о Любви, которая есть Господь, - спокойно ответил Витторе, хотя подобное сравнение его покоробило. - Это несравнимые вещи. Как вода обычная и вода святая. Огюст де Нуарэ - Но они обе могут утолять жажду, падре, - не согласился герцог. – Так и любовь: она может быть направлена на самые разные объекты, но сама по себе остаётся любовью и ничем иным. Падре Витторе - Обе утоляют жажду физическую, но только одна утоляет жажду духовную, - отрезал падре. - Святое Таинство. В этом разница. Огюст де Нуарэ - Скажите это двум влюблённым, для которых возможность провести вместе всю жизнь – то же самое Святое Таинство, но совершённое в глубине душе, - пожал плечами де Нуарэ, мельком глядя на святого отца и чуть улыбаясь самыми краешками губ, как будто ему попросту доставляло удовольствие вызывать подобную реакцию у спутника. – Если «господь есть любовь», а ведь далее в тексте, помнится, нет уточнений о том, какая именно, то любовь всякая: матери к своему ребёнку, дитя – к родителям, брата – к брату, учителя – к ученику, женщины – к мужчине… Падре Витторе - Не перепутать бы еще зерна с плевелами, - проворчал Витторе, которого всерьез раздражали слова о том, что Бог может иметь отношение к такому... Витторе тряхнул головой. Даже помыслить гадко.
Ответов - 2
Огюст де Нуарэ: Огюст де Нуарэ Герцог мягко рассмеялся, глядя на ворчащего падре. Когда смех смолк, де Нуарэ негромко проговорил: - Мы отвлеклись вновь, святой отец, а мне всё же хотелось бы вернуться к теме о том, что родители выбириают для своего чада лучший путь, - Огюст погладил шею жеребца в лёгком раздумии. – Вы позволите мне рассказать вам одну небольшую историю? Падре Витторе - Конечно, я буду рад послушать, - в глубине души Витторе был рад выслушать что угодно, лишь бы избавиться от необходимости выслушивать еретичные сравнения. Огюст де Нуарэ - Один человек, весьма благородный в душе, честный и достойный, которого жизнь, увы, поставила в не самую лёгкую ситуацию, превратив дворянина в почти что преступника, однажды полюбил молодую девушку. Она была дочерью одного Паши в неком восточном государстве, название которого не имеет значения. Разумеется, о согласии отца речи и быть не могло. Для своей дочери он подобрал весьма обеспеченного местного вельможу, чьи богатства по размерам не могли соперничать разве что с длиной его бороды и размером живота. Девушку ждало не самое светлое будущее вдали от любимого человека, но зато рядом со стариком, чревоугодником и, по слухам, жестоким человеком. Однако отец считал этот выбор лучшим. Что сделали эти двое? Устроили побег. Один приятель того мужчины, ибо самому влюблённому путь в город был закрыт обеспокоенным Пашой, прокрался ночью во владения отца девушки и помог ей бежать. Дальше всё было как в красивой сказке: двое скрылись на корабле, принадлежащем мужчине, навстречу закату, - де Нуарэ сделал небольшую паузу, чуть прикрыв глаза. – Девушка отказалась от всего – богатств, лёгкой жизни, близких людей и родины ради человека, который мог предложить ей лишь своё судно и самого себя. Думаете, падре, ей этого было мало? Они даже обвенчались потом по католическим законам. И уже года два как счастливо живут, ничуть не жалея о своей дерзкой выходке, - Огюст перевёл взгляд на святого отца и чуть улыбнулся. – Думаю, если бы вы сказали той девушке, что она должна была послушаться отца, она бы сперва искренне удивилась, а потом откровенно рассмеялась, не понимая вас. Падре Витторе Витторе внимательно слушал рассказ всадника. Что ж. Бывает и так. Но даже тот малый опыт священнослужителя, который падре успел приобрести в приходе, подсказывал ему совершенно иную историю... - Ваш рассказ хорош, filius meus, - сказал священник. - Но что вы скажете об истории девушки, которая сбежала с любовником из родительского дома, а спустя год явилась на порог в обносках и с ребенком на руках? А ведь девушка считала, вероятно, что ею руководит та самая любовь, о которой вы так вдохновенно рассказывали. Огюст де Нуарэ - Случается и так, - согласно кивнул де Нуарэ. – Но то были её решение, её воля, её ошибка и её расплата. На мой взгляд, уж лучше совершать собственные ошибки, нежели, повиновавшись воле родителей и проведя несчастливые годы, всю оставшуюся жизнь винить их в том, что однажды они заставили поступить так, а не иначе. Герцог пожал плечами, взглянув на падре. - Подтверждений верности и вашего, и моего мнения мы с вами можем найти предостаточно. Но факт останется фактом, падре: родители слишком часто делают ошибочный выбор, не спросив у своих детей, а чего же хочется им. Падре Витторе - Равно как и дети часто делают ошибочный выбор из-за недостатка опыта, - глаза священника упрямо блеснули. - Боюсь, здесь нам не убедить друг друга. Не все люди с радостью признают, что собственный опыт, пусть даже полученный путем многих страданий, лучше, чем жизнь согласно мудрым наставлениям. "Не прелюбодействуй", "Не убий", - Витторе внимательно посмотрел на "защитника" Призрака. - Это все заповеди божьи. И дети, не подчиняясь родителям, идут против этих заповедей. Огюст де Нуарэ - Вот только детям свойственно идти против заповедей по незнанию, а не из-за злого умысла, тогда как их родители нередко делают это осознанно, - пожал плечами Огюст, умело скрывая улыбку, которая так и просилась на губы; реакция святого отца на многое из произнесённого за время этой встречи откровенно забавляла герцога. – Раз на раз не приходится, падре, а потому, согласитесь, каждый случай правильнее всего рассматривать отдельно, обязательно приглядываясь и к детям, кои, возможно, вполне способны на самостоятельные решения, и к родителям, которые могут быть волей или неволей невнимательны к своим чадам. Падре Витторе - Ну что ж. По крайней мере с тем, что приглядываться надо, я с вами соглашусь, - ответил Витторе. - Вероятно, как и к тому, что происходит на вилле. Огюст де Нуарэ - А там сейчас ничего не происходит, падре, - со вздохом, в котором нельзя было заметить и тени притворства, заметил де Нуарэ. – От официального расследования сеньор Порпорино разумно отказался, а что способны сделать графья да бароны, когда речь идёт о чём-то большем, нежели верховая езда, чаепития, сплетни и интриги? Герцог повёл плечами и, потянувшись, сорвал с дерева, мимо которого проезжал, листок, начав покручивать его в пальцах. - Мало кто из нынешних обитателей виллы сделал хоть что-то для прояснения обстоятельств случившегося. А некоторые дамы и господа и вовсе ведут себя так, будто ничего не произошло, - он взглянул на своего спутника. – Мне начинает казаться, что если Призрак не сделает ещё один шаг, все благополучно забудут и об убийстве, и о самом Призраке. Всего лишь потому, что они не вписываются в общую картину. Падре Витторе Падре хмуро смотрел на дорогу. - Я сам не понимаю, почему люди могут быть столь беспечны. Но, может, никто просто не считает Призрака серьезной угрозой для себя? Самонадеянность - довольно распространенный порок. Огюст де Нуарэ Огюст не удержался и мягко рассмеялся, впрочем, смех этот не был ироничным или оскорбительным – так просто смеются люди, когда им действительно весело. Когда смех стих, герцог взглянул на святого отца ярко-синим взором и мягко поинтересовался: - Падре, откройте мне тайну: вы допускаете мысль о том, в людях может быть ещё хоть что-нибудь, помимо пороков? Падре Витторе - Если бы я не допускал этой мысли, - так же хмуро ответил священник, - я бы пошел не в приходские настоятели. Огюст де Нуарэ - Вот как? Куда же иначе? В ряды святой Инквизиции, быть может? – совершенно серьёзно поинтересовался де Нуарэ, после чего покачал головой. – А то вас послушать нынче, падре, так только о пороках и грехах рассуждаете. Падре Витторе - Вы правы, filius meus, - Витторе кивнул, словно догадка сеньора была само собой разумеющимся фактом. - Я бы вступил в службу, дело которой - суд, а не утешение. Я могу рассуждать. Я могу указать на греховность и даже рассказать о каре, которая может постигнуть грешника, вложив всю душу в этот рассказ. Но я никогда никого не наказывал сам. Огюст де Нуарэ - На словах всё всегда получается проще, падре, - тихо и странно мягко произнёс де Нуарэ, улыбаясь. – Указывать на чужие ошибки, порицать, судить… называть безумцами или грешниками. Судить, не зная, о чём судите. Когда же такие теоретические судьи, как вы, сталкиваются с тем, что вменяли в вину другим, сами, лицом к лицу, они далеко не всегда в состоянии применить собственные порицания в свой адрес. Падре Витторе - Возможно. Но для меня есть разница между порицанием и приговором к сожжению. В первом случае человек остается жив и сможет впоследствии указать мне на мою ошибку. Если я буду неправ в своем порицании, конечно же. Огюст де Нуарэ - Как вы можете судить человека в том, падре, о чём сами не имеете никакого представления? – приподнял брови де Нуарэ, покручивая в изящных пальцах зелёный листок. Падре Витторе - Общее представление я имею, - Витторе слегка покраснел, проклиная собственную полнокровность. Но то, что он порой слышал на исповедях он и вправду искренне почитал достаточным источником информации. Огюст де Нуарэ Заметив, как румянец залил щёки святого отца, де Нуарэ чуть развернулся в седле и, наклонившись к спутнику, благо жеребец и лошадка сейчас шли в ногу, потянулся и положил ладонь ему на плечо. На лице герцога было написано искреннее беспокойство, когда он тихо проговорил, прямо глядя на мужчину: - Вам нехорошо, падре? Я вам могу помочь? – голос Огюста звучал вкрадчиво и участливо, так, что невольно хотелось доверять его обладателю. - Или это мои речи так сильно смутили вас? Падре Витторе - Нет, - проигнорировав последний вопрос сеньора, ответил Витторе, выпрямившись в седле, всем своим видом демонстрируя, что ничего особенного не услышал. И тем больше было неловко, что своей реакцией он вызвал участливое беспокойство. - Все в порядке. И возвращаясь к теме нашей беседы - порицание все-таки не суд. Слишком различен результат. Огюст де Нуарэ - Facile omnes, cum valemus, recta consilia aegrotis damus, padre, - всё так же тихо проговорил де Нуарэ, мягко сжав плечо мужчины, воспользовавшись тем, что тот не сбросил его руку. Чуть наклонился, заглядывая в лицо внимательными глазами цвета ночного неба. – Разве могут суд или порицание быть оправданными, если судья или обвинитель сам не имеет представления о том, о чём говорит? Как здоровый может утверждать, что ведает, какова испытываемая лихорадочным боль? Как мужчина может рассуждать об ощущениях в миг разрешения от бремени? Как зрячий смеет говорить, что может представить себе чувства слепца? …Как человек, никогда не знавший искуса, смеет судить тех, кто сталкивается с ними каждый день своего существования? Падре Витторе Витторе чуть придержал лошадку, так, чтобы сеньору просто исходя из неудобства положения пришлось убрать руку. - Врач, больной лихорадкой - никудышный помощник больному, - заметил, подспудно радуясь, что маневр дал повод отвести глаза. И прикосновение, и взгляд всадника рождали легкое, не поддающееся логике беспокойство. Словно обязанность держать ответ, словно от ответа что-то зависело. Огюст де Нуарэ - А вот это уже плохое сравнение, падре, - улыбнулся герцог, оборачиваясь. Рука, соскользнувшая с плеча святого отца, спокойно легла поверх его собственной ладони, удерживающей поводья. Казалось, манёвр спутника остался Огюстом незамеченным или попросту не заслужил его внимания. – Вы никогда не думали о том, что слишком строго судите людей порой лишь потому, что попросту не знаете, каково пришлось им бороться с искусом или не поддаваться греху? И не можете дать верный совет, ибо советовать что-то, не испытанное на собственном опыте, - не самый разумный поступок, а поделиться своими собственными знаниями не можете за неимением оных. Падре Витторе Витторе невольно передернул плечом. Едва заметно. - В борьбе возрастает сила духа, - ответил чуть резковато. - Тот же, кто не сумел побороть искус, достоин порицания. Огюст де Нуарэ - Возрастает сила духа? – с интересом переспросил герцог, покосившись на спутника и улыбнувшись уголками губ. – Значит ли это, что вы и сами могли бы вступить в подобную борьбу, падре? Падре Витторе Деланно равнодушное пожатие плечами. - Если будет на то воля Божья - вступлю. Жизнь полна искушений. Задача раба Божьего - взрасти духом, их преодолевая. Огюст де Нуарэ - Я запомню ваши слова, падре, - улыбнулся Огюст, улыбнувшись неопределённо, да и не уточнив при этом, какие именно слова святого отца сохранит в своей памяти. – Но, думаю, на сей час нам стоит завершить нашу весьма познавательную беседу. Впереди уже виднелись постройки, деревья парка сменялись кустами и цветниками. Герцог развернул жеребца в направлении дома для гостей и оглянулся на своего случайного попутчика. - Всего вам наилучшего, падре, и надеюсь, до встречи, - де Нуарэ чуть склонил голову, а выпрямившись, сверкнул синим взором и улыбнулся чуть шире. – Пожалуй, я подумаю об исповеди. И герцог, направив Спектрума по боковой дорожке, двинулся в сторону конюшни, оставляя за собой лёгкую завесу пыли, которая медленно оседала, кружась в нагревающемся воздухе. Парк - Конюшня - Апартаменты Порции Пелегрини (12:45) Падре Витторе - Всего доброго, filius meus, - ответил священник. - Подумайте. Никогда не поздно очистить душу. Главное - быть искренним. Лошадка Витторе, не понукаемая хозяином, прежним размеренным шагом направилась по дороге к хозяйскому дому.
падре Витторе: "Порицание". Гостиная. Дом семейства Порпорино, 08.07.1752, 12:30
полная версия страницы