Форум » Архив II части игры: Vedi Napoli » "Театральная игра". Приём в доме графини Нессуно. Танцевальная зала. 25.07.1752, 18-20 » Ответить
"Театральная игра". Приём в доме графини Нессуно. Танцевальная зала. 25.07.1752, 18-20
Daniela Nessuno: Прибытие гостей. Холл. 18.00 - 18.20 Вытянув жребий у стоящего перед дверьми слуги, гости приглашались в танцевальную залу, предназначенную сейчас для проведения театральной игры. Пока же прибывали остальные приглашённые, сеньоры и сеньориты могли угоститься вином, виски или лимонадом, которые в любой момент готовы были поднести незаметные до того момента, когда они понадобятся, слуги; насладиться звучанием лёгкой, предназначенной не для танцев, но для создания атмосферы, мелодии, кою исполняли приглашённые музыканты, обустроившиеся у одной из стен; полюбоваться видом, открывающимся из распахнутых в цветущий сад дверей; или занять себя беседой с теми, кто появился раньше них. На стоящем отдельно столике высился реквизит для будущей игры – лавровые венки, шкатулка Пандоры, муляж короны и другие предметы, которые могли бы пригодиться будущим игрокам. Когда все гости уже собрались и обзавелись компанией, бокалом с напитком или и тем и другим одновременно, обменялись приветствиями и положенными любезностями друг с другом, с хозяйкой и её юной подопечной, кои вместе с последними прибывшими появились в танцевальной зале, можно было начинать театральную игру. Жребий определил очерёдность сценок, и гостям оставалось лишь узнать, кто составит им пару, выбрать реквизит и немного подготовиться, прежде чем было объявлено, каким мифическим героям предстоит появиться в центре зала первыми.
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Bernardo Grossea: Последовав примеру остальных гостей, Гросса выудил из предложенной слугой чаши свой «счастливый жребий». Изучая содержание этого клочка бумаги, барон вплыл в танцевальную залу, походя приветствуя тех присутствующих, с кем был знаком, остальным же просто лучезарно улыбался, прикидывая про себя, когда и с кем будет уместно оказаться рядом для представления и знакомства. Подхватив первый попавшийся бокал с первого попавшегося подноса пробегавшего мимо слуги, Бернардо решил с пользой провести оставшееся до начала официальной части торжества время и резво направился к кому-то из знакомых гостей, которых следовало поприветствовать немного теплее и участливее, чем прочих.
Paola Porporino: Улыбка, голос графини вселяли в душу юной маркизы еще больше уверенности. «Все будет замечательно, раз Даниэла рядом…». Когда хозяйка дома с девушкой вошли в зал, Паола обвела присутствующий быстрым взглядом: гости разбились на пары или небольшие группки и вели светские беседы. Маркиза заглянула в свою бумажку, чтобы знать, кого ей придется изображать в театральной игре. А потом стала более тщательно рассматривать гостей, надеясь угадать, кто же будет ее партнером по игре. Девушка поймала взгляд Лучи и радостно ей улыбнулась.
Luchia: Заметив наконец, подругу, испанка просияла, и тут же направилась настречу. Немного, даже, торопливо, ибо за короткий промежуток времени успела и соскучиться и поволноваться, но радость на лице подруги, и ее светлая улыбка, заранее успокоили девушку, и подошедшая Лучия обрадованно улыбнулась в ответ. -Паола, милая! Ты, я вижу, просто сияешь, глаз не отвести! - с удовольствием проговорила маркиза, прижимая ладони к груди. - Все ли тебе нравится? Тут так много гостей!
Daniela Nessuno: Графиня вошла в залу вслед за Паолой, но когда к ней подошла Лучия, Даниэла предпочла оставить подруг вдвоём на несколько минут, прежде чем объявить о начале запланирвоанной игры. Женщина прошла по залу, обменявшись с некоторыми гостями несколькими фразами, убедившись, что слуги подносят по необходимости напитки и не происходит ничего непредвиденного.
Paola Porporino: Благодарная улыбка графине и Паола вернула взгляд подруге. - Лучи, дорогая моя! Все замечательно, я и представить себе не могла подобного, - девушка взяла испанку за руку. - Я счастлива, как никогда, - глаза цвета надежды светились радостью. Паола немного понизила голос и чуть подалась вперед, - только я боюсь забыть или перепутать, как кого зовут...
Luchia: Лучия серьезно кивнула в ответ, разделяя ее опасения - пустыми тревогами они могли показаться лишь тем, кто болшую часть жизни привык появляться на приемах, и постаралась тут же ободрить Паолу: -Не беспокойся, друг мой! - Обвела взглядом гостей, и снва вернула его к девушке. - Я думаю, что даже если вдруг и забудешь кого, в разговоре всегда можно мягко это обойти... - шутливо сделала движение свободной рукой, будто рыбка юрко обплывает камни, и озорно подмигнула подруге. - А еще, если вдруг кто-то будет тебе уж совсем невмоготу, я буду совсем рядом, ты только подай знак, и приду на помощь. - твердо и решительно пообещала. И тут же с любопытством переспросила. - А какая тебе выпала роль? Мне придется воплотить Пандору!
Paola Porporino: - Спасибо, Лучи, спасибо. Я знаю, что ты меня не бросишь, - опять улыбка. - Пандору? У тебя получится, я уверена... - девушка протянула руку с зажатой в ладошке запиской, показывая подруге выпавшую роль. Чуть лукавый взгляд из-под полуопущенных ресниц, - Осталось узнать, с кем придется играть…
Daniela Nessuno: Обойдя залу, чтобы ещё раз поприветствовать всех гостей, и убедившись, что за эти несколько минут Паола успела перемолвиться словечком со своей подругой, графиня решила объявить о начале театральной игры: большинство гостей уже освоились, расположились как им удобно, встретили знакомых, и откладывать развлечение ещё на несколько минут не было необходимости. Даниэла вышла в центр зала, замерла на несколько мгновений, пока на неё не обратили внимание гости, постепенно понизив голоса, ожидая, пока хозяйка вечера заговорит. Впрочем, много времени отнимать у сеньоров и сеньорит графиня не стала: в нескольких тёплых словах ещё раз поблагодарила пришедших, попросила их проявить внимательность к юной особе, в чью честь и был организован приём – на этих словах женщина обернулась к Паоле и коротко с теплом улыбнулась ей – и кратко объяснила, что за развлечение им предстоит в ближайший час. - Порядок сценок определялся жребием, - добавила Даниэла, после чего, изъявив надежду, что гости не буду скучать, отступила в сторону, подав знак одному из слуг, который вышел вперёд, держа в руках свиток со списком запланированных сцен, и объявил, что первыми в центре круга должны появиться Эпиметей и Пандора. Сама графиня не участвовала ни в одной из сценок, и потому теперь могла на некоторое время скрыться из центра внимания, уступив место гостям, что волею жребия были выбраны первооткрывателями игры, которая обещала быть достаточно увлекательной. Даниэла направилась к расположенному у стены дивану, по пути приняв от слуги бокал прохладного фруктового сока, и, остановившись в шаге от уже сидевшего там маркиза Васко, с лёгкой улыбкой самыми уголками губ спросила, не будет ли он против её компании. А в центр зала тем временем вышла первая пара «героев мифов».
Paola Porporino: Когда графиня заговорила, в зале все стихли, полностью отдавая внимание хозяйке дома. После слов Даниэлы многие гости посмотрели на Паолу, на щеках девушки заиграл легкий румянец, но маркиза приветливо улыбалась, стараясь не выказать своего смущения. Потом последовало описание театральной игры и, когда прозвучали имена первых персонажей, Паола повернулась к подруге: - Удачи, друг мой, мысленно я с тобой, - легкая улыбка, ясный взгляд и руки, сложенные в замочек на груди.
Luchia: Luchia Благодарный взгляд на подругу, и Лучия вышла вперед, глядя на своего партнера. Успев несколько раз внутри попробовать на ощущения различные варианты "словесного поединка супругов", испанка усилием воли отбросила в сторону ненужные сейчас мысли - их представление началось, и мужчина напротив был ее шутливым, но все соперником. Шкатулка… Полет воображения для молодой художницы был легок и быстр, и вот уже в ней что-то неуловимо поменялось - немного иной взгляд на Романо - карие глаза смотрят любяще, и ощутимо озорно - так смотрят щедро одаренные лаской дети, которые до той поры ни в чем не ведали отказа в своих мимолетных капризах и пожеланиях. Девушка сделала легкий шаг вперед, будто только-только "войдя в помещение", и с обрадованной улыбкой коснулась маленькими ладонями плеч "супруга": - Любимый мой! Везде тебя ищу - совсем меня ты позабыл, как можно так? - ласковый упрек. - Или успелись позабыть все обещанья, данные тобой? Не любишь больше ты свою Пандору? - лукавый взмах ресниц, и взгляд наверх, от груди Романо. Ни взгляда на шкатулку - все внимание "супругу". Романо Тесорьери Итак, Эпиметей... "Вот несчастный", - иронично подумал Романо, принимая собственный жребий, и тут же обратил взгляд на прекрасную испанку, взгляд которой преобразился в мгновение ока. Оружие было сильным, что и говорить. На миг взгляд графа стал отсутствующим, но вот уже темно-карие глаза смотрят на Пандору с обожанием, и в них отражается готовность бросить мир к ногам прекраснейшей из женщин, которая только что "вошла в комнату". - Любимая! - та же любовь и нежность в модуляциях голоса, - Что ты такое говоришь? Как можно подвергать сомненью чувство, что некогда к тебе я испытал и не могу - да, впрочем, и желанья нет такого - изгнать из сердца своего и по сей день? Но что могло с тобой произойти, что усомнилась ты в моей любви? Luchia "Пандора" поспешно опустила взгляд, изобразив в один миг вспыхнувшую радость, как и пристало любящей жене, в который раз услышав от супруга заверения в любви, и в следующее же мгновение губы испанки сложились в огорченную улыбку, смешав наигранность и правду чувства обиды. Прозвеневшие следом слова были больше упреком, пусть и очень нежным Романо-Эпиметею: -В своих делах ты часто стал забывчив… Хочу с тобою проводить и дни и ночи напролет, ловя твой взгляд, твою улыбку - а ты вниманием своим меня все более не одаряешь… - печальный вздох, и девушка прижала тонкую ладонь к лицу, не желая показать свое горе, исказившее черты лица "возлюбленному". - Ужель так многого прошу - коль ты в делах, хоть знак вниманья, памяти, заботы… Романо Тесорьери - Готов я бросить все дела: постройку дома, добычу пищи, бросить тех животных, что нам дают и шерсть, и молоко, - припоминая "древнегреческие реалии", Эпиметей все так же смотрел на жену влюбленным взглядом, и на лице его читалась и впрямь готовность прожить остаток дней в нищете, но подле любимой. - Все это впрямь не так уж важно в сравнении с тобою, дорогая. Любовь подарит силы нам, и проживем одною ею. Это ли не счастье? Luchia -Ах, Эпиметей! Ты делаешь меня счастливейшей из смертных! - с жаром проговорила испанка, на лице ее отразилось восхищение и та особенная гордость, что присуща тем счастливицам, ради которых не только завоевывают Империи, но и их же равнодушно отвергают, ради своих любимых. Тонкие руки девушки взметнулись, как крылья, заключая шею "супруга" в нежное объятие. Ровно настолько, сколь отмеривали правила приличия, и одновременно дабы показать всплеск чувств. Казалось, что "Пандора" не смогла найти слов, что бы выразить охватившие ее эмоции, и несколько долгих мгновений лишь смотрела в глаза мужчине сияющим взором. - Тогда, быть может, ты подаришь этот вечер мне одной? - на миг "прильнув", "Пандора" вмиг озорно ускользнула, скользнув ладонью по руке "супруга" - от плеча до кисти, будто обещая, что вечер будет весел и приятен. Пальчики коснулись шкатулки…Изумленно вскинулись вверх черные брови, девушка "заметила" вещицу. - О, мой любимый, что это такое? - И сразу же "догадкой озарилась", прижав ладони к щекам - смущенно-радостен ее взгляд. - Это подарок? Мне? Ах, Эпиметей! Романо Тесорьери Романо столь же "театрально" заключил свободной рукой "жену" в объятия, скорее указывая на прикосновения, чем в самом деле касаясь. И "привлек" Пандору к себе, выражая радость от обещания. И ни одним жестом не помешал коснуться шкатулки. - Какое это счастье - прикасаться к тебе, к твоим щекам и волосам, к тончайшей талии, к губам зовущим, любить и знать, что я любим тобою, о Пандора! - нежно проговорил, указывая на действия синхронно словам. Но тут же нахмурился, заслышав о "подарке", хоть и ничем не воспрепятствовал "супруге". - Но это не подарок, дорогая. Вот здесь, - потряс шкатулкой, - все беды мира, горе и болезни. Такое и врагу б я не решился подарить, не то что женщине, которую люблю я больше жизни. Luchia Девушка приглушенно ойкнула, широко распахнув глаза, и глядя на "супруга". Прижала ладонь к губам. - О, ужас! - тихонько выдохнула "Пандора", осознав, что так поспешно приняла за дар. И тут же взгляд карих глаз преисполнился восхищением, лицо девушки "озарила догадка". - Любимый, ты ведь верно, ее хранитель? Да-да, я угадала! Ведь ты - достойнейший из достойных, кому еще по силам эта ноша! Ах, как я горжусь тобою, милый Эпиметей! Хранитель сердца моего, все беды мира закрывает от людей…Ах, как наверно, это тяжело…- любяще проговорила "Пандора", легко погладив мужчину по щеке тыльной стороной ладони. Касание теплого воздуха…И тут же - воодушевленная решимость во вскинутых глазах девушки: - Но ты не одинок - ведь у тебя есть я! И в радости и в печали, я всегда с тобою, поддержу всем сердцем и деянием! Ведь веришь ты мне, Эпиметей? Мы вместе все сумеем одолеть! - без тени сомнений. Романо Тесорьери - Конечно, милая, - чуть склонил голову, словно в стремлении прижаться щекой к пальцам. В голосе - бесконечное доверие. - Я верю в то, что мы все одолеть сумеем: и горести, и трудности, и боль. Пока лишь будем вместе. Только это - залог счастливых дней для нас обоих. И вместе с тем, вот этот ящик, будучи закрыт, не даст лишеньям, горю и страданьям на волю вырваться, чтобы дыханье жизни, что мы с такою легкостью сейчас вдыхаем, вмиг отравить, смертельным ядом сделав. Luchia -Да будет так! - с воодушевлением подхватила его слова девушка, она буквально светится любовью и гордостью, что может помочь ему не только в легкости бытия, но и в несении столь тяжелой ноши. В решительном порыве протянула обе ладони к "супругу", карие глаза лучатся счастьем: - Пусть же тогда на этот день и вечер, этот тяжкий груз покинет твои думы, я стану верной ей хранительницей на сей час! Какое счастье, знать, что моя помощь одарит тебя покоем… - прочувственно прошептала "Пандора". Весь вид испанки выражает искреннюю радость, что их любовь и доверие так крепки. Романо Тесорьери - Любимая, - взгляд светится радостью от того, что "супруга" поняла всю важность доверенного на хранение. - Я счастлив тем лишь только, что ты уже рашила роазделить то бремя, что доверено богами Эпиметею скромному. Но слушай! - вскиул голову, словно осененный идеей, - я вижу ключ в твоих руках прекрасных. О! Это знак, который послан свыше нем, тем, что дышат лишь любовью друг к другу, осененным счастьем взаимного такого обожанья, что не сравниться ни с одною силой в подлунном мире. Милая, давай же знаками любви, дверия и близости духовной мы обменяемся. И ты отдашь мне ключ, а я доверю ящик, что поручен был мне богами, тебе, любимая. Luchia «Пандора» на миг прищурила карие глаза, слова любимого-соперника были подобны скрытому до поры выпаду шпаги – девушка растерялась на мгновение, пытаясь придумать, что же на это ответить? Щедрой россыпью в темных глазах – искры веселья пополам с восхищением от ловкого ответа Романо. - Воистину, божественная воля во всем этом, мое сердце! – с теми же восхищенно-ласковыми интонациями ответила она «мужу», прижав ладонь с ключом к его груди – ни дать ни взять, готова в тот же миг вручить ему свою часть головоломки Богов. – Ты прав, и пусть да будет так – тебе отдам я ключ, сама шкатулку буду верно сберегать, и тем прочнее будет наш союз любовный на века… - как и положено послушной девушке, что волю супруга принимает, склонила головку, и тут же вскинула на него умоляющий взгляд. - Но пусть на этот только вечер, в моих руках побудет и она и ключ? Не откажи, любимый, мне в таком желаньи! Так жаждет сердце и душа моя, пусть хоть на час, побыть хранительницею обоих тех вещей…А после будет так, как ты сказал навеки. – приложила «посланница богов» свободную ладонь к щеке «супруга», усиливая свою просьбу. Романо Тесорьери Романо накрыл ладонью руку "супруги". А заодно и ключ. И вновь взглянул на Пандору так, словно все сокровища мира сосредоточены для него в этой женщине. - Не откажу, - покорно произнес. - Но только при одном условье. Ведь речь идет о бедах и болезнях, которые на всех людей обрушатся, лишь стоит отомкнуть шкатулку эту. Хоть на волосок. А потому, хоть и люблю тебя, Пандора, больше жизни, но должен испытание тебе я предложить. Пройдешь его - и я на вечер, ночь и день, что воспоследует за ними, тебе доверю ящик сей и ключ... Эпиметей вдруг остановил речь, прищурился, будто увидев что-то очень интересное, на плече Пандоры. Молниеносное движение рукой - и некий предмет (пылинка, или бабочка, или же ядовитое насекомое - что угодно) схвачен. Эпиметей покрепче сжал кулак и пробормотал: - Вот штука... Надо же, не думал я, что и досель возможно такое чудо. Но да ладно. Нам надо возвращаться к разговору... Задумчиво проговорил, как бы обдумывая испытание. Luchia «Пандора» распахнула широко глаза, в ответ на слова супруга. Всплеснула руками, всматриваясь в лицо Эпиметея, и вдруг – с горестным стоном закрыла лицо руками, задрожали тонкие плечики, будто от хлынувших рыданий. - Мне? Испытанье?! – голос девушки звенит от горьких слез, сквозь всхлипы слова дрожат и срываются, оборачиваясь сыплющимися на голову «супруга» страданиями. – Ты мне не веришь, и не верил никогда, раз так! Жестокий, зачем же говорил, что любишь ты, зачем доверить обещал все тайны мира? Коль если первый же пример такое вызывал у тебя желанье – меня, меня, твою Пандору, подвергнуть хитроумной же проверке?! Вот верно и она – цена твоим словам и обещаньям! Пандора, горестно застонав, отвернулась прочь, все так же прижимая ладони к лицу. Склонила голову и плечи, будто ее подкосили слова любимого безмерно. Все так же плачет, горестно и безнадежно. -Не веришь мне, не любишь ты меня, о, горе, горе разрывает сердце! Романо Тесорьери Удерживая кулак сжатым, коснулся подбородка Пандоры. Мягко взглянул в лицо. Улыбнулся очень грустно. И так же мягко заговорил: - Любовью за любовь, не так ли? Ты хочешь доказательств любви моей, и я готов тебе их предоставить сей же час, коль скоро мы окончим испытанье. Но понял я ту истину простую, что не способен оказался я вызвать чувство равное тому, что сам питаю к тебе, одной тебе, Пандора. Но нет, не виновата ты в том, что не любишь так, как я люблю. Амур жесток, и награждает любовью нас увы, не в равных долях, - голос Эпиметея полон мягкой укоризны и глубоко печален. - Ведь даже малость, и ту не хочешь сделать для меня. Ну что ж. Глаза открыты. Отпустил подбородок "жены" и склонил голову. На лице - выражение глубокой скорби. Luchia Кажется, это было в какой-то поговорке - когда теоретическая коса натыкается на теоретический камень. Упрямство испанки, ни в какую не желавшей отдавать победу в сценке графу, столкнулось с достойным противником, и были бы у них шпаги вместо слов, их едва ли можно было бы разглядеть! Каждый раз, когда казалось бы находилась "брешь в обороне", кто-то из них ускользал в сторону, переводя игру в иное направление, более выгодное для себя. - Жесток Амур, и бессердечны Боги, раз не дали нам иной над нами власти! - расстроенно проговорила "Пандора" в ответ супругу. - Ведь для меня больнее нет слов твоих укора...А для тебя, как видно - все не так! Романо Тесорьери Романо внимательно взглянул на понурившуюся "супругу". Секундная пауза, за которой последовал жест, словно граф сорвал с себя маску. - Игра была прекрасной, маркиза, - взгляд искрился смехом. - Но, к сожалению, Эпиметей оказался редкостным упрямцем, а потому мне остается только самому исправить непростительную жестокость его поведения. И Романо, склонившись перед испанкой, преподнес ей тот самый предмет жгучего спора - шкатулку. Luchia Веселый смех, и девушка протянула обе ладони, принимая дар от графа. - Какое счастье, что на самом деле вы не мой противник, сеньор Романо! Воистину, обладай ваш герой вашим же характером, этот мир был бы избавлен от множества бед - и от женского любопытства в частности! - Удерживая шкатулку на ладони, испанка сделала глубокий реверанс, благодарно склонив голову. Взгляд снизу вверх, сквозь ресницы, был таким же веселым и лукавым, видно что "спор" доставил маркизе массу удовольствия. Романо Тесорьери - В таком случае, разрешите просить у вас первый танец, - церемонно ответил Романо, но смех во взгляде превращал в шутку всю церемонность. - Но не в качестве проигрыша, а лишь потому, что я прошу вас об этом. И граф протянул руку, чтобы принять кисть испанки для поцелуя. Luchia -Он ваш, граф! - тонкая ладонь девушки вспорхнула в руку мужчины, мягко сжав ее в ответ. - Думаю, это была обоюдоприятная ничья, - улыбаясь, подытожила сценку маркиза. Лучия не сомневается, что если бы Романо захотел, он бы выиграл - тем приятней и великодушней его действия и слова. Романо Тесорьери - Спасибо, - просто ответил граф, улыбнувшись на слова о ничьей, которые, впрочем, очень польстили самолюбию. И, коснувшись губами руки маркизы, прошептал: - Поклонимся зрителям? И тут же увлек испанку в шутливый церемонный поклон публике.
Fiorenzo Vasco: Фьоренцо, все это время сидевший на диване, близоруко щурясь, внимательно следил за развитием театральных событий, изредка обмениваясь любезными комментариями с сеньорой Нессуно – прекрасной хозяйкой приема, которая решила присоединиться к нему. Когда сценка окончилась, маркиз выразил свое искреннее восхищение негромкими аплодисментами.
Daniela Nessuno: Графиня с улыбкой наблюдала за разворачивающимся действом, порой поднимая руку и прикрывая губы веером - с трудом удерживалась от искреннего смеха, глядя, как справляется молодая испанка, от которой так и веяло очарованием, мягким лукавством и задором. После Эпиметея и Пандоры сценки изобразили ещё две пары, но у них это вышло не так ярко, хотя большинство зрителей всё же оценили актёрскую игру героев. Даниэла успела обменяться несколькими фразами с сидящим рядом маркизом Васко и выпить немного сока - прохладный напиток действовал освежающе. Тем временем слуга очередной раз вышел в центр зала и был готов - как только обменивающиеся комментариями о предыдущей сценке гости уделят ему внимание - сообщить, что по жребию следующей парой мифических героев окажутся царь Эдип и загадочный Сфинкс.
Vittoria Chiaro: Ippolito Vipera Граф Випера вошел в общий зал. Хозяйка приема уже успела снабдить его необходимым реквизитом, и поверх костюма на Ипполито была красная накидка и муляжная корона. Он двигался со слегка чрезмерным, театральным достоинством и изяществом, медленно скользя взглядом по зале поверх голов собравшихся. Прикрыв ладонью взгляд от воображаемого солнца, он ещё раз внимательно огляделся и указал рукой в сторону стола, на котором особняком стояла полная красного вина бутыль. -Вот я и дома, наконец, на горизонте вижу Фивы. Я долго шествовал сюда через ущелья и равнины. Те, кто вставал передо мной и преграждал мне путь собою, уже лежат в земле сырой, обиженные злой судьбою. Ещё немного - я войду в ворота дорогого града, чтоб после стольких долгих лет вкусить родного винограда. Но чу! Я слышу шелест крыльев, сюда летит большая птица? Иль это зверь - я слышу рык? К такому вряд ли я привык... Граф обернулся в сторону двери, откуда якобы приближалось нечто неизвестное. Vittoria Chiaro Птицей или зверем оказалась Донна Инкогнито. Хрупкая фигурка белокурой женщины, одетой в золотой шелк, никак не вязалась с образом Сфинкса, если бы не походка и хищная улыбка на устах. Это был самый странный и в то же время самый очаровательный Сфинкс. «Чудовище» двигалось мягко, с кошачьей грацией, подол платья шелестел по полу, в заложенных за спину руках Виттория держала сложенный веер. Показав себя публике, она возникла перед Эдипом – Виперой и с резким взмахом изящной руки, упрятанной в шелковую перчатку, раскрыла веер. Полумаска как обычно скрывала верхнюю половину лица сеньоры Чиаро, небесно-голубые глаза глядели прямо, не мигая. За спиной женщины был стол и бутыль вина на нем. Следующий жест был мягким и плавным, Виттория отвела веер в сторону и, сделав шаг назад, облокотилась свободной рукой о стол. Ippolito Vipera -Кто ты, о дивное созданье, что встретилось мне на пути? Коль понимаешь речь людскую, прошу, с дороги ты уйди. Я слишком долго шел, чтоб ждать ещё минуту. Vittoria Chiaro Донна Инкогнито склонила голову набок, и, выдержав необходимую паузу, таким образом давая понять, как внимательно разглядывает Сфинкс человека, которого намеревается сожрать, мягким и бархатным контральто ответила: - Пред тем как спрашивать меня об этом, вначале сам ты назовись, - произнесенные ею слова казались весьма похожими на кошачье мурлыкание. Ippolito Vipera Граф перебросил полу накидки через плечо и повернулся боком к донне, словно встав в позицию для более долгого разговора. -Перед тобой Эдип, я сын царя Полиба. Я на своем пути, но ты - на нем не меньше. Так кто же ты тогда? Vittoria Chiaro - Эдип… - эхом отозвалось чудесное создание, - сын царя Полиба, - Донна Инкогнито принялась осматривать графа со всех сторон, между делом, поправляя локоны прически, не покидая занятого ею места. В голосе звучала едкая ирония. Взмах веером: - Я порождение Тифона. Не человек, не птица и не зверь. Куда идешь ты, сын Полиба? Ippolito Vipera - Мой путь проложен в город за тобой, отродие Ехидны, - вздернул подбородок граф, - И город тот зовется Фивы. Vittoria Chiaro - Ах, Фивы… - три шага вперед. Голос, почти сошедший на нет. Шепот, превратившийся в шелест, в змеиное шипение и в противоположность этому – поистине ангельская улыбка. Игра контрастов. Неожиданно мелодичный смех, ласкающий слух негромким переливом. А после резкость, ярость, жесткость. Ровно одно мгновение. Потом улыбка смягчилась, в ней появилось кокетство, и Донна Инкогнито спрятала взгляд, прежде чем произнести: - Коль хочешь путь продолжить, со мной поговори. Ты знаешь, я люблю играть в загадки, - подняв на графа взор, Виттория одарила его светлым и по-детски невинным взглядом. Ippolito Vipera Поднявшиеся с интересом брови, внимательный и изучающий взгляд. Легкий кивок и улыбка. -И что за ставка в той игре? - гордый взгляд свысока, впрочем графу явно было трудно представить на месте прекрасной донны чудовище, потому сквозившее во взгляде пренебрежение оставалось видимо наигранным. Vittoria Chiaro Виттория легко подошла к графу почти вплотную, так же легко и шутя ударила веером по плечу и все так же, мягко и легко сказала: - Жизнь, Эдип. Твоя или моя, - отстранилась, - поговорим о судьбах, и если проиграю – ты увидишь Фивы. Коль выиграю – твоею плотью голод утолю. Что скажешь, сын Полиба? Ippolito Vipera Граф скрестил руки на груди, прикрыв ударенное плечо. -Ну что ж, меня не признавали трусом. Коль проиграю - буду съеден, коль выиграю - тебя в вине я утоплю. Загадывай, пока не закатилось солнце. Vittoria Chiaro Виттория кивнула, на лице женщины появилась еще одна прелестная кокетливая улыбка. Донна Инкогнито сложила вместе ладони, укрывая между ними веер: - Скажи мне, что в этом мире не приобрести за деньги, не украсть, не выгадать, не выиграть в карты? Не променять, не выбросить? Что, как это солнце, как воздух, как вода необходимо? На что надеются и ждут чего? Что, потеряв однажды, уж не вернуть? Ippolito Vipera -Загадка эта философская на порбу, а жизнь с ней спорит материальной прозой. Ответов много вертится на языке, и в каждом я могу найти изъян. Оратор смелый смог оспорить даже верный, ответ неверный правильным избрав и доказав свою догадку. Пожалуй, все же я рискну ответом. То будет близость меж людьми, зови её любовью или дружбой. Vittoria Chiaro - Любовь! - Донна Инкогнито вскрикнула и в театральной ярости топнула ногой. В ясных глазах блеснул гнев, который тут же смягчился: - А ты умен, - Виттория сокрушенно вздохнула, раскрыла веер и сделала взмах в сторону бутыли вина, - иди же в Фивы, найди там горе. Ты примешь смерть не от моих когтей, - промурлыкала Донна Инкогнито и вплотную подойдя к графу, шепнула: - Будь осторожен, сын Полиба, - и рассмеялась так же тихо и мягко как и прежде, - не потеряй ума и глаз. Ippolito Vipera -Ну что ж, мне есть что потерять, но за свое держусь я с силой Геркулеса. Ну а с тобою не закончил я. Я обещал тебе вина пучину, и, видят боги, слово также я держу. Граф подошел к столу, грациозно и степенно откупорил бутылку, наполнил два бокала и, взяв их со стола, протянул один из них сфинксу. Vittoria Chiaro - О горе мне! – с этими словами Виттория не менее грациозно приняла бокал из рук графа, отметив красивый жест Виперы благодарным кивком. Ippolito Vipera -Так погрузись же в бездну, проигравший. - чокнулся граф с Витторией. Vittoria Chiaro Под тихий звон бокалов Виттория, не тая лукавой улыбки, взглянула на публику, пригубила вино и, раскрыв веер, сделала изящный реверанс, который ознаменовал окончание сценки. Затем Донна Инкогнито благосклонно протянула руку для поцелуя графу Випере, таким образом выражая ему признательность за исполнение роли. Ippolito Vipera Граф куртуазно поцеловал протянутую кисть. -Ну что ж, я вижу, что вино не погубило сфинкса, тогда пожалуй мне стоит приручить его. Донна, прошу Вас скрашивать мое общество нынче вечером, покуда я Вас не отпущу. Уместно ли мое желание? Vittoria Chiaro Виттория сделала глубокий вдох, настолько глубокий, насколько позволял туго затянутый корсет. Взгляд молодой женщины был обращен на герцога де Нуарэ. Ровно одно мгновение. Затем она любезно улыбнулась графу Випере: - Я выполню это желание, Ваша Светлость, - на щеках появился румянец и сеньора Чиаро опустила глаза. Ippolito Vipera -Ну что ж, мне большего не нужно. Да и корона больше не нужна, - граф снял венец и возложил на голову сопернице. - а Вам она идет гораздо больше, - граф обвил руку донны вокруг своего локтя, они вместе присоединились к зрителям. Танцевальная зала - Галерея
Daniela Nessuno: За последней парой графиня наблюдала с интересом и вниманием, переводя взгляд с графа на его таинственную соперницу по сюжету и обратно. Когда сценка была завершена, хозяйка вечера несколько раз хлопнула в ладоши, присоединяясь к общему рукоплесканию - словесная дуэль Эдипа и Сфинкса была оценена всеми по достоинству. Пока проходила следующая сцена, Даниэла задумчиво вертела в руках бокал с остатками сока на дне, отвлекшись от своих мыслей лишь тогда, когда в центр круга гостей очередной раз вышел слуга и сообщил, что далее следует очередь Геракла и царицы Омфалы.
Luchia: Испанка, отыграв свою роль, зачарованно и восхищенно наблюдает за игрой других, находясь неподалеку от Паолы. Однако, подруга, это одно из немногого, что заставлет ее иногда отвлекаться от игры, и посматривать в ее сторону, дабы убедиться, что девушка получает тоже удовольствие, что и Лучия. Отметив игру пар, что следовали за ними с Романо, маркиза де Вега от всей души присоединилась ко всем, когда доиграли Донна Инкогнито и Граф Випера.
Paola Porporino: Паола с удовольствием следила за игрой гостей, улыбаясь своим мыслям и внимательно слушая, чтобы не упустить ни слова мифических героев. Однако девушка несколько волновалась, ведь скоро подойдет ее очередь. Маркиза вертела в руках листочек с одним единственным словом - именем своей героини. Сеньорита Порпорино поймала взгляд своей подруги и улыбнулась ей, чтобы милая девушка не заметила ее волнения.
Fiorenzo Vasco: Улучив момент, маркиз Васко, подвинулся ближе к графине и продолжил неспешную, любезную беседу с хозяйкой дома. Немногим позже, Фьоренцо предложил Даниэле прогуляться в сад. Лишенный общества высшего света, найдя в ее лице союзницу и приятного собеседника, Васко решил упрочить знакомство продолжением приятной беседы о театре и искусстве, тем более, что графиня, как оказалось, была не против.
Daniela Nessuno: Графиня и впрямь была вовсе не против: сама не участвуя в развлечении, она вполне могла оставить ход театральной игры на самотёк, благо, знающий, что от него требуется слуга вовремя объявлял следующую пару игроков. Уловив момент, когда между двумя сценками обозначится небольшая пауза, Даниэла оставила опустошённый стакан на столике, приняла галантно протяную маркизом руку и в его компании отправилась в сад, позволив себе небольшое послабление и решив, что за несколько минут её отсутствия вряд ли успеет произойти что-то из ряда вон выходящее. Когда маркиз и графиня спускались по ступеням в вечернюю прохладу сада, в центре зала слуга объявил о том, что ожидается появление Геракла и царицы Омфалы. Танцевальная зала - Сад (18:40-19:00)
Огюст де Нуарэ: После выступления очередной пары гостей, которые своей сценкой изрядно повеселили остальных собравшихся, было объявлено, что следующими в центре зала ожидают видеть тех, кому жребием было начертано сыграть сюжет с участием Геракла и царицы Омфалы. Как гласил миф, за убийство Ифита продан был Геракл в рабство царице Лидии Омфале. Никогда еще не испытывал Геракл таких невзгод, как на службе у гордой лидийской царицы. Величайший из героев терпел от нее постоянные унижения. Нарядив Геракла в женские одежды, она заставляла его прясть и ткать со своими служанками. А Омфала, надев на себя львиную шкуру Геракла, которая покрывала ее всю и волочилась за ней по земле, в его золотом панцире, опоясанная его мечом и с трудом взвалив себе на плечо тяжкую палицу героя, становилась перед сыном Зевса и издевалась над ним - своим рабом. Омфала как бы задалась целью угасить в Геракле всю его непоборимую силу. Должен был все сносить Геракл, ведь он был в полном рабстве у Омфалы, и это должно было длиться долгих три года. Так гласил миф, но ради нынешнего вечера сюжет был слегка изменён, но вот как – это гостям предстояло только увидеть. Итак, в центр зала пригласили Геракла и Омфалу, и из круга гостей, сделав несколько шагов вперёд, выступили баронесса Креспини и герцог де Нуарэ. Франческа Креспини. Оказавшись в центре зала вместе с герцогом, Франческа выдержала паузу, выжидая, когда стихнет последний шепот и смешки, чтобы полностью завладеть вниманием гостей приема, затем, изобразив ироничную усмешку, несколько раз неспеша обошла вокруг герцога, с издевкой заглядывая ему в лицо. На одном из таких совершаемых ею кругов, "царица" резко протянула руку вперед, требовательным жестом указывая на сюртук герцога, символизирующий плащ Геракла из каменной шкуры немейского льва, приказывая, чтобы он снял его со своих плеч и подал ей. Огюст де Нуарэ. Герцог лишь ослепительно улыбнулся и отвесил женщине поклон. - Как будет угодно, - проговорил Огюст, неторопливо расстёгивая пуговицы сюртука. Белокожие пальцы скользили по тёмной ткани снизу вверх, высвобождая пуговицы одну за другой, а мужчина продолжал улыбаться, пока ещё не глядя на Франческу, но скользя взором по обступившим их пару гостей приёма. Обаятельная улыбка - даме слева, блеск синих глаз – юной сеньорите справа, деланно печально возведённые к потолку очи – для кого-то ещё. Тем временем нижняя пуговица была освобождена из плена ткани, де Нуарэ чуть повёл плечами, снимая сюртук и, держа его двумя руками, приподнял перед баронессой, взглядом как будто спрашивая, точно ли уверена «Омфала», что желает надеть на свои изящные хрупкие плечи тяжёлую шкуру льва, от которой, должно быть, ещё и пахнет шерстью. Франческа Креспини. В отличие от герцога, Франческа внимательно следила за выражением его лица, улыбками и взглядами во время всей "процедуры снятия шкуры льва с плеч". Подойдя поближе, резко выхватила "плащ" из рук "Геракла" без лишних слов, укуталась в "трофей" и затем произнесла: - Теперь ты мой раб и станешь делать все, что я только пожелаю. Еще раз обойдя вокруг своей нынешней собственности в лице "Геракла", "царица" подошла к креслу, символизирующему трон, опустилась в него и произнесла: - Слушай меня, раб. Здесь и сейчас ты должен будешь выполнить три моих задания - таких, как мне будет угодно. И если выполнишь их с честью, будешь выпущен из рабства и даже вознагражден. Если же нет, - произнесла зловеще, - останешься моим рабом навечно. А условия таковы, - иронично-милая улыбка вновь вернулась на лицо "царицы", - как бы ни были возмутительны либо забавны мои задания, ни тени возмущения, улыбки или усмешки не должно будет появиться на твоем лице. Тем более, ты не должен им противиться. Иначе ты проиграешь. Учти, я и гости будем следить за этим внимательно. Условия ясны? Огюст де Нуарэ. - Полностью, - герцог почтительно наклонил голову, а когда выпрямился, на его лице не было и следа улыбки, оно было абсолютно непроницаемым. Теперь «Геракл» глядел сверху вниз на сидящую «Омфалу» с выражением, в котором даже самый придирчивый человек не смог бы отыскать нотки непочтительности, и лишь очень внимательный наблюдатель – пожалуй, скорее даже тот, кто сам нередко изображал из себя совсем иного человека, нежели тот, кем он являлся на самом деле – мог заподозрить, что это было наигранностью. - Чего же пожелает великая царица? – с легко обозначенным поклоном спросил «Геракл», предусмотрительно не поднимая глаз выше подола платья «Омфалы»: рабу могла грозить и казнь, если он осмелится взглянуть на хозяйку. Франческа Креспини. - Рассмеши меня, раб, - произнесла "Омфала" издевательски, бросив "Гераклу" свой веер и внимательно наблюдая за непроницаемой маской, в которую обратилось его лицо. - Я хочу, чтобы ты изобразил передо мной и гостями с помощью этого веера и своего мастерства надменную кокетку, воображающую себя роковой красавицей и соблазняющую кого ни попадя с помощью ужимок и взглядов. Таково твое первое задание. Начинай, когда же мне надоест смотреть, я прерву тебя. Во время исполнения этого задания кокетливая улыбка допускается, - с издевкой добавила "Омфала", глядя на мужественного "Геракла". - Но только для того, чтобы, исполняя роль жеманницы, ты выглядел более правдоподобно, - хихикнула. Огюст де Нуарэ. «Очень мило», - мысленно процедил сквозь зубы Огюст, не позволив, впрочем, никому увидеть никаких изменений на своём лице. Откуда-то со стороны гостей послышались с трудом скрываемые смешки, что ничуть не удивило новоиспечённого «Геракла»: представить себя в роли женщины – да ещё кокетки и соблазнительницы! – было трудно, и, пожалуй, начав, он будет являть собой весьма уморительное зрелище. - Как изволите, царица, - очаровательно улыбнувшись и похлопав ресницами, произнёс герцог, изобразив некое подобие реверанса, придерживая руками вымышленный подол несуществующего платья. Взяв в руки веер «Омфалы», де Нуарэ на миг прикрыл глаза, в уме перебирая известные ему знаки и безмолвные фразы, кои обычно передавали своим ухажёрам кокетливые барышни. Сами-то движения были ему хорошо известны, вот только со стороны наблюдателя, а не исполнителя этих трюков с веером. «Геракл» распахнул веер, прикрыл подбородок и часть щеки, одновременно с этим наклонив голову и улыбнувшись. Это уже само по себе означало кокетство. Вернее, должно было означать при верном исполнении: насколько это вышло у самого де Нуарэ, ему было трудно судить, не видя себя со стороны. Впрочем, в какой-то мере он был даже рад, что избавлен от этой сомнительной радости. «Геракл» обвёл яснооким синим взором ближайших к нему гостей, чуть приподнимая одну бровь и усиленно хлопая ресницами, когда встречался глазами с кем-то из мужчин. Судя по тому, как при этом смеялись некоторые дамы из тех, кто заметил эти ухищрения герцога, «кокетка» из него вышла скорее не соблазнительная, а уморительная. Описав таким взглядом полукруг, чтобы и «хозяйка» смогла заметить всё действо, «Геракл» снова сделал несколько шагов в сторону, стараясь при этом ступать как можно менее широко. Остановившись перед одним из мужчин, де Нуарэ бросил на него взгляд, который должен был обозначать игривость: снизу вверх из-под полуопущенных ресниц, после чего открытым веером махнул несколько раз к себе – «я хочу с вами танцевать», - не переставая при этом загадочно улыбаться самыми краешками губ. Долженствующий быть обворожительным взгляд сменился на кокетливо-вопросительный, и «Геракл» ещё раз демонстративно медленно опустил, а потом поднял ресницы. Только в самой глубине синих глаз читался немой вопрос: «и зачем я на это согласился?» Гость приёма, к которому подошёл «Геракл», отреагировал вполне соответственно: отрицательно покачал головой, стараясь сдержать ухмылку. Де Нуарэ быстро закрыл веер и придержал его между сложенными руками, выражая своё недовольство, которое было подкреплено нахмуренными бровями и попыткой надуть губы – изрядно провалившейся, надо отметить. Отвернувшись от этого человека, «Геракл» вернулся к «Омфале» и, протянув ей веер, поинтересовался всё таким же ровным голосом, в коем нельзя было заметить ничего, кроме спокойствия: - Довольна ли царица? Франческа Креспини. Все время "представления" "Омфала", сидя в кресле и наблюдая за "Гераклом", весело смеялась и аплодировала. Когда же герцог подошел к ней, вновь напустила на себя деланно грозный вид, изображая из себя властную царицу, произнесла строго: - Тебе удалось рассмешить меня, раб, и первое задание, должна признать, тебе удалось исполнить безупречно. Пока выигрыш на твоей стороне, но второе задание будет не менее сложным... Итак, вот зеркало, - "царица" подала "Гераклу" большое овальное зеркало в резной костяной оправе с ручкой. - Возьми его и встань так, чтобы мне хорошо было видно твое лицо. Твоя задача, глядя на себя в зеркало пять раз повторить фразу "Какой же я красавец", громко, с разными интонациями, но сохраняя серьезность, и ни разу не рассмеяться. Огюст де Нуарэ. Герцог мысленно хмыкнул, но на его лице не дрогнула даже бровь. Протянув ладонь, он принял из рук «Омфалы» зеркало и, прежде чем занять подходящее место, проговорил: - Благодарю тебя, о царица, за то, что ты дала мне возможность возвестить миру истинную правду, - откровенная язвительность фразы пряталась под нарочито почтительным тоном, взгляд синих глаз оставался безмятежным и непроницаемым. Отступив на два шага, герцог стал к баронессе полубоком, чтобы она хорошо могла разглядеть его лицо, и поднял зеркало на уровень своих глаз. После чего голосом, подобным которому, должно быть, увидевший своё отражение в воде Нарцисс мог восхищаться прекрасным ликом, проговорил громко и уверенно: - Какой же я красавец! Оставалось сделать это ещё четырежды, и де Нуарэ ни разу не повторился: второй раз он, умудрившись сохранить серьёзность, сказал нужные слова с интонацией многоопытной кокетки в мужском обличье, на третий раз придал лицу трагическое выражение, как бы говоря «ах, как жаль, что такая красота пропадает зазря», четвёртая фраза прозвучала с оттенком театрального пафоса, а на пятый раз «Геракл», небрежно пожав плечами, проговорил нужные слова совершенно равнодушно, как будто констатировал факт, коий вполне осознавал, не придавая при этом ему особого значения. Когда Огюст, ни разу даже не улыбнувшийся, завершил второе задание, он, не глядя на остальных гостей, направился к баронессе и вернул ей зеркало. Герцогу хотелось поскорее выполнить третье и покончить наконец с этой глупой игрой. - Довольна ли царица? – с тем же непроницаемым лицом поинтересовался де Нуарэ у «Омфалы». Франческа Креспини. Наблюдая за второй сценой, Франческа едва удержалась от хвалебного возгласа, так хорош и артистичен был герцог-"Геракл", исполняющий второе задание "жестокой Омфалы". Когда он подошел к ней, снова нахмурилась, входя в свою роль. - Должна признать, что довольна, - произнесла с неудовольствием, - ты снова выполнил все условия, раб, и уже очень близок к выигрышу. Но вот тебе третье задание, самое сложное... Исполнишь - выиграешь, а нет, - почти правдоподобно сверкнула очами, - останешься вечно исполнять все мои капризы. "Царица" поднялась с кресла и подошла к столику, где взяла с подноса семь специально приготовленных широких лент из газовой разноцветной ткани. Подойдя к герцогу и привстав на цыпочки, повязала одну вокруг его шеи, другую завязала на его левой руке, обмотав предплечье, третью на правой, четвертую обмотала вокруг талии словно пояс, пятой крест-накрест перехватила грудь, шестую и седьмую затянула на ногах под коленями, после чего невозмутимо вернулась в свое кресло и произнесла: - Изобрази теперь передо мной танец "семи покрывал", раб, роль покрывал пусть сыграют эти ленты. Если мне понравится твой танец, я отпущу тебя из рабства. Старайся, - скрестив руки на груди "Омфала" приготовилась наблюдать. Огюст де Нуарэ. Герцог сжал зубы, чтобы не скрипнуть ими с досады: он-то надеялся, что баронессе не придёт в голову что-либо ещё более глупое, чем первые два задания. Однако фантазии сеньоры Креспини можно было позавидовать, и де Нуарэ не оставалось ничего иного, кроме как или ещё несколько минут выставлять себя на посмешище (пусть это всего лишь игра, но все его ужимки и телодвижения – самые что ни на есть настоящие; кроме того, более дурацкой роли не доставалось до сих пор ни одному из гостей), или отказаться от выполнения задания, признав своё поражение. Последнее делать тоже совершенно не хотелось, учитывая то, сколько де Нуарэ уже изображал из себя шута – неужели зря? – и то, что, проиграв, он должен был бы ещё полчаса исполнять пожелания баронессы, а, поглядев на выдумки сеньоры Креспини, отдаваться её воображению Огюсту совершенно не хотелось. Как будто вовремя успев схватить какую-то мысль, де Нуарэ подошёл к баронессе и опустился перед ней на одно колено, изобразив на лице величайшую скорбь и печаль. - О, великая царица, чьи стопы омывают слёзы богов, что пролиты ими пред нею в миг, когда Небожители увидели её неземную красоту! Я был бы счастлив порадовать тебя тем танцем, который ты желаешь, о Омфала, но, как ни тяжко мне признавать, за годы подвигов, пока я сражался с Лернейской гидрой и одерживал верх надо львом, чью шкуру ты сейчас носишь на своих плечах, даруя мне честь оказаться тем, кто своими грубыми руками добыл то, что ты накинула на свои нежные плечи… за эти годы я был так занят геройствами и свершениями, что некогда было мне глядеть ни на женщин, ни на их танцы. О горе мне, горе! – «Геракл» сокрушённо покачал головой и вновь посмотрел на «Омфалу» снизу вверх с выражением мучительной скорби на лице. – Я так хотел бы порадовать тебя танцем, прекрасная царица, но боюсь, что своими ужимками и неумелыми движениями только огорчу твой чистый взор. Для меня куда большим мучением было бы опечалить тебя таким образом, чем даже продлить своё рабство навеки. «Геракл» тяжело вздохнул, поникнув плечами, но тут же чуть склонил голову набок и слегка прищурил глаза, внимательно глядя на свою мучительницу. - Но если бы ты, о прекрасная царица, чьи волосы расчёсывает пересмешник Зефир, специально для этого нисходящий на грешную землю, если бы ты смилостивилась над несчастным рабом и сама показала ему, как танцуют этот танец, я бы тотчас же повторил за тобой след-в-след нужные движения, чтобы порадовать тебя, о Омфала! Достать ещё семь лент не составило бы труда и, как заметил краем глаза де Нуарэ, кто-то из слуг уже направился за ними – на всякий случай, если «Омфала» решит показать на примере танец, хотя в таких условиях она вполне могла бы снять задание или придумать другое. Или даже испросить принести ей не семь лент, а семь покрывал – для большей натуральности. Блеснувшие глаза герцога как бы спросили у баронессы: «Ну и?», в глубине их затаилась невидимая на губах усмешка. Франческа Креспини. "Омфала" еще больше нахмурилась и критически осмотрела упавшего перед ней на одно колено "несчастного раба". Сделала вид, что не на шутку задумалась. Потом произнесла, синие глаза, встретившие взгляд герцога, также поблескивали лукавством. - Встань, несчастный раб. За то, что посмел ты противиться моей воле и предлагать мне самой исполнить мое же задание, я могла бы заключить тебя в темницу, где умер бы ты голодной смертью, или предать тебя в руки палачей. Но ты так хорошо исполнил два предыдущих задания, - "Омфала" не сдержала улыбки, - что я помогу тебе исполнить третье своим примером. "Царица" величаво поднялась с "трона", произнесла: - Встань, раб. Огюст де Нуарэ. Предчувствуя недоброе, герцог поднялся, тут же взглянув на баронессу сверху вниз. Хотелось одарить молодую женщину мрачным тяжёлым взором, но де Нуарэ сохранил то же выражение лица, что было у него до сих пор, и выжидающе смотрел на «Омфалу», мысленно пытаясь предугадать, какое следующее изуверство она учинит, или всё же и впрямь велит и себе принести ленты. Очередной раз подтвердив свою нелюбовь к подобным светским развлечениям, герцог тем не менее терпеливо ждал слов беронессы, готовый, казалось бы, если не ко всему, то ко многому. Франческа Креспини. - Хорошо, я научу тебя, раб, - пообещала "Омфала", подходя к возвышающемуся над ней, "Гераклу". Вгляделась в глаза де Нуарэ, приподняв подбородок. Взгляд герцога если не метал молнии, то казалось, не предвещал ничего хорошего. - Твоя задача изменилась - ты не должен пошевелить даже пальцем все время, пока я буду исполнять танец, иначе проиграешь. "Царица" усмехнулась, потом протянула руку вверх и щелкнула пальцами, подавая знак музыкантам. Тут же полилась нежная неторопливая музыка, и сделав шаг назад от стоящего истуканом "Геракла", Франческа обратилась в легкую бабочку, трепещущую крыльями в воздухе - так могло показаться со стороны, когда она принялась исполнять свой танец. Легкие шаги и движения рук, шелест шелкового платья, и вот одна лента, стянутая с шеи "Геракла", полетела на пол - рука танцующей словно невзначай коснулась при этом его подбородка, затем "царица" унесла вторую "добычу", третьей, прежде чем забарать ее, пощекотала кончик носа замершего с невозмутимым лицом герцога... Совершив еще несколько легких танцевальных движений, "царица" снова подошла в танце к "Гераклу" и сняла с него ленту, перехватывающую грудь, на мгновение обняв его обеими руками. Присев, сняла ленты с его ног, подняв голову и с интересом наблюдая из такого положения за выражением его лица. Избавив таким образом своего "раба" от всех лент, "царица" остановилась вместе с музыкой, а затем подошла к нему, приподнялась на цыпочки, заглядывая в холодные синие глаза, и подняв руку со смехом обсыпала "Геракла" всеми лентами, скользнувшими вниз от его макушки до кончиков туфель цветными щекочущими змеями. Огюст де Нуарэ. Герцог стоял неподвижно, подобно мраморному изваянию – статуе Геракла, надо полагать, - всё то время, пока баронесса изображала некое подобие танца семи покрывал, описывая подле него круги, распутывая ею же завязанные узлы на лентах и поочерёдно, одну за другой, отбрасывая их в стороны. Огюст сохранял стойкое спокойствие и ни разу бровью не повёл, даже в те несколько секунд, когда «Омфала» присела, снимая ленту с его ноги, предоставив герцогу неоднозначный обзор сверху вниз. И лишь когда танец, а вместе с ним и третье задание, был завершён, а по плечам де Нуарэ скользнули вниз цветные полоски ткани, мужчина позволил себе насмешливо вздёрнуть бровь, как бы говоря баронессе, что ей пора готовиться выполнять то, что предназначалось проигравшему в их паре. Недобрый огонёк в глазах герцога недвусмысленно мог дать понять молодой женщине, что её ждёт далеко не всего лишь совместный менуэт или ещё какая-нибудь малозначительная мелочь. Огюст нагнулся, собрав с пола у своих ног упавшие ленты, и галантно протянул их Франческе. - Покрывала в обмен на львиную шкуру? – брови мужчины скользнули чуть вверх, но улыбаться до поры официального признания игры завершённой он всё же пока не стал. – Восточные благовония, о царица, подойдут вам куда больше, чем запах шерсти. Франческа Креспини. - Вы полагаете, что Вы выиграли? - улыбнулась Франческа, снимая с плеч сюртук герцога и возвращая ему. - Если бы я не изменила последнее задание, Вы оказались бы проигравшим... Но Вы так бесподобно выполнили первые два, - рассмеялась, - что наши "зрители" мне просто не простят, если я начну сейчас капризничать, не желая признавать Вашу победу, потому, - снова улыбка, - я признаю ее. Огюст де Нуарэ. - Я думаю, баронесса, зрители не простили бы мне, если бы я сам исполнил этот танец, не дав им радость насладиться вашим, - парировал с улыбкой герцог, принимая сюртук и надевая его. – Я бы предпочёл проиграть, нежели быть растерзанным разочарованными господами... многие из которых, думается мне, мечтали бы оказаться в последнем задании на моём месте… да при этом ещё и проиграть. Усмехнувшись, де Нуарэ передал подошедшему слуге уже ненужные ленты, после чего подошёл к своей партнёрше по театральной игре и поклонился, целуя ей руку. - Благодарю на предоставленное мне удовольствие быть эти несколько минут вашим рабом, сеньора Креспини, - выпрямившись, проговорил Огюст с улыбкой, которая могла бы показаться весьма обаятельной, если бы не недобрый огонёк на дне синих глаз, который вряд ли мог бы заметить кто-либо из стоящих в стороне гостей, только сама бывшая «Омфала». Герцог предложил баронессе руку, чтобы увести её из центра круга, освобождая его для следующей пары. Франческа Креспини. Франческа улыбнулась герцогу и его речам, но увидев огонек в глубине его глаз, похолодела. "Ведь все это была шутка, - подумала в отчаянии, - Неужто он и правда обиделся?" Взявшись за предложенную руку де Нуарэ, Франческа вышла вместе с ним из круга.
Fiorenzo Vasco: Маркиз Васко и графиня Нессуно вернулись с прогулки по саду как раз в конце театральной сценки и присоединились ко всеобщим овациям. Фьоренцо сопроводил Даниэлу к дивану, взял у подошедшего слуги два бокала вина и один любезно протянул даме, затем, расположившись, приготовился смотреть следующее импровизированное выступление.
полная версия страницы